Оборонительная операция войск 51-й Армии и Приморской Армии, проведённая 18 октября — 16 ноября во взаимодействии с Черноморским флотом. В конце сентября, после того как войскам немецко-фашистской группы армий «Юг» удалось восточнее Киева нанести поражение Юго-Западному фронту, а отступавшие сов. войска ещё не успели закрепиться на новых рубежах, вражеское командование решило овладеть Донбассом и Крымом. В середине октября оно сосредоточило для наступления на Крым 7 пехотных дивизий 11-й Армии, румынский горный корпус (2 бригады) и значительные силы авиации. Оборонявшая Крым 51-я А (генерал-полковник Ф. И. Кузнецов) и прибывавшая туда из Одессы Приморская А (генерал-майор И. Е. Петров) насчитывали 4 кавалерийских и 12 стрелковых дивизий. Из них на наиболее опасном, северном, направлении занимали оборону 5 дивизий — 4 на Ишуньских позициях и 1 на Чонгарском перешейке. Противник перешёл в наступление 18 октября, когда Приморская Армия ещё не подошла. Главный удар через Перекопский перешеек наносили войска 11-й Армия, вспомогательный (через Чонгарский мост) — части румынские корпуса. Используя численное превосходство сил, противник к 20 октября прорвал Ишуньские позиции. Советские войска оказались в тяжёлом положении. В степной части Крыма не было подготовленных в инженерном отношении рубежей, на которых можно было бы закрепиться. В целях улучшения управления Ставка ВГК объединила действовавшие в Крыму сухопутные и морские силы, создав 22 октября командование войск Крыма во главе с вице-адмиралом Г. И. Левченко, подчинив ему 51-ю и Приморскую Армию и Черноморский флот. Ведя непрерывные тяжёлые бои, Приморская Армия вынуждена была отойти к Севастополю. 51-я Армия, ослабленная в боях, не смогла остановить врага на Керченском полуострове и отошла к Керчи, а 16 ноября была эвакуирована на Таманский полуостров. В ходе Крымской операции советские войска нанесли Противнику существенные потери, сковали непрерывными боями в течение почти месяца крупную группировку его войск. Это позволило советскому командованию усилить сухопутную оборону Севастополя и организовать оборону Tаманского полуострова. Попытки противника с ходу захватить Севастополь были отражены. Началась героическая оборона города.
из энциклопедии "Великая Отечественная война", 1985
Из воспоминаний генерал-лейтенанта П.И.Батова об обороне Крыма
1941 году осенью мне пришлось
участвовать в боях за Крым на Перекопе и
Ишуньских позициях. Крымский полуостров
тогда обороняла отдельная 51-я армия. Ее
можно обвинить во многих смертных
грехах: Крым мы не удержали. Однако нужно
сказать и следующее: эта армия,
созданная наспех, плохо вооруженная, в
течение тридцати четырех дней
сдерживала одну из лучших армий
гитлеровского вермахта. Немцы понесли
большие потери, а главное — было
выиграно время для эвакуации в Крым
одесской группы войск, без чего вряд ли
была бы возможна длительная оборона
Севастополя...
...Большую оперативность, высокую
организованность при формировании
дивизий, особенно в подборе кадров
командного и политического состава,
укомплектовании политорганов, в
создании партийных и комсомольских
организаций в батальонах проявили члены
бюро областного комитета ВКП(б).
Неоценимую помощь в этом весьма важном
деле оказали Симферопольский,
Керченский, Севастопольский,
Феодосийский, Евпаторийский горкомы ВКП(б).
Тесный контакт местных партийных
организаций с начальниками
политорганов соединений помогал
успешно решать вопросы, связанные с
мобилизацией населения для
оборонительных работ, устройством
противотанковых заграждений,
препятствий, строительством дорог,
аэродромов.
...По приказу командарма, изданному
после выхода немецких войск на западный
берег Днепра в район Каховки, три
дивизии 9-го корпуса были выдвинуты на
север — 276-я дивизия (генерал-майор И. С.
Савинов) на Чонгарский полуостров и
Арабатскую стрелку, 106-я растянулась на 70
километров по южному берегу Сиваша, 156-я
— на Перекопские позиции. Три
кавалерийские дивизии — 48-я под
командованием генерал-майора Д. И.
Аверкина, 42-я (командир полковник В. В.
Глаголев) и 40-я (полковник Ф. Ф. Кудюров) —
имели противодесантные задачи; 271-я
дивизия полковника М. А. Титова — на
противодесантной обороне в районе
Симферополя; четыре сформированные в
Крыму дивизии — 172-я полковника И. Г.
Торопцева, 184-я (полковник В. Н. Абрамов),
320-я (полковник М. В. Виноградов), 321-я (полковник
И. М. Алиев) — ставились на оборону
побережья.
Этот боевой порядок в основном
сохранялся в течение всех осенних боев.
В результате, например, 321-я дивизия в
тяжелые для нас дни сентябрьских и
октябрьских боев бездействовала на
Евпаторийском полуострове. Штаб армии
то двигал ее к перешейку, то приказывал
идти обратно. Когда сражение на Перекопе
и Ишуньских позициях было проиграно, эта
дивизия в одиночку билась с хлынувшими к
Евпатории немецкими войсками, нанесла
большие потери 132-й пехотной дивизии
противника, входившей в состав 54-го
армейского корпуса, но и сама истекла
кровью. Лишь немногочисленные остатки
ее смогли уйти к партизанам. 184-я дивизия
во время всего сражения на севере Крыма
простояла без дела на берегу в районе
Балаклава — Судак.
Убедить командарма в том, что гроза
идет на Перекоп и сюда нужно стягивать
все силы, было невозможно.
Перебираю свои крымские записи. 12
сентября. Телефонный звонок — разговор
с Кузнецовым. Доложил командарму об
активности разведывательных групп
противника на Перекопском направлении.
Поднял старый вопрос. В ответ было
сказано: “Не увлекайтесь одним
направлением. По сведениям ВВС девятой
армии, немцы сосредоточивают и
сосредоточили на аэродромах двести
самолетов, готовящихся для парашютных
десантов в Крым”.
Мы с Черняевым и Первушиным,
фигурально говоря, жили Каховкой, а
командарм и его штаб — противодесантной
обороной.
Дорог был каждый день, а соединения
передвигались с побережья на север
крайне медленно. Они сосредоточились на
новых рубежах лишь в первых числах
сентября. Командиру 156-й дивизии было
приказано оставить один батальон в
Алуште и один в Феодосии “до окончания
формирования новых крымских дивизий”.
Полковник Федоров со своим 442-м полком
был задержан штабом армии в Евпатории с
той же мотивировкой; он пришел на Сиваш
лишь к сентябрю, и Первушину пришлось
осваивать сивашский рубеж силами пяти
батальонов. 876-й полк дивизии И. С.
Савинова, предназначенный для обороны
переднего края на Чонгарском
полуострове, до 5 сентября находился в
Симферополе.
10 августа начались бои на подступах к
Одессе. При всей своей бедности в кадрах
и оружии Крым должен был питать одесскую
группировку и на самом деле питал,
направляя туда морем и командиров и даже
некоторое количество вооружения.
Сошлюсь на одну директиву Генштаба: “Немедленно
выделить за счет 51-й армии и отправить в
Одессу 5 тысяч винтовок, 150 станковых
пулеметов, 300 ППД, 200 ручных пулеметов
Дегтярева, 100 82-миллиметровых минометов
с тремя боекомплектами”. Эта директива
датирована 5 сентября. Мы ее выполнили, а
через неделю немцы вышли к Перекопским
позициям, и у нас начались горячие дни. В
конце директивы Генштаба значилось, что
наряды на доставку оружия и боеприпасов
соответствующим базам для нас даны, тем
не менее мы не смогли полностью
вооружить ни одну из формируемых
крымских дивизий. Приходилось
выкручиваться, отрывая там, где нельзя
было отрывать. Генерал Черняев, узнав,
что я собираюсь взять в дивизии
несколько пушек и минометов, попросил об
одном: “Только, пожалуйста, сами скажите
об этом командирам полков. У меня язык не
повернется!” У Первушина тоже забрали
для новых формирований несколько орудий.
Из так называемых крымских дивизий
быстро выделилась своей сколоченностью
172-я. Под руководством полковника И. Г.
Тороппева она росла как на дрожжах. Это
был опытный командир, умница, учил
солдат именно тому, что нужно им в бою. У
него были хорошо подготовленные
командиры полков — И. Ф. Устинов и П. М.
Ерофеев. Дивизия создавалась как
мотомеханизированное соединение,
поэтому в ней кроме стрелковых был
танковый полк.
Славный 5-й танковый полк!..
Наименование этой воинской части и
фамилию ее командира майора С. П.
Баранова надо бы золотыми буквами
вписать в историю обороны Крыма.
Настала пора познакомить читателя с
теми “крупными танковыми силами
русских”, с которыми с завидным
мастерством сражается в своих мемуарах
Эрих Манштейн.
Они насчитывали вначале десять
тридцатьчетверок. Затем нежданно-негаданно
появилось у нас некоторое количество
легких танков, за что участники обороны
Крыма должны поблагодарить Владимира
Александровича Судеца, ныне маршала
авиации. Командуя 4-м авиакорпусом в
трудных боях на подступах к Днепру, В. А.
Судец по своей инициативе отправил в
Крым с днепропетровских ремонтных баз
до семидесяти машин из ремонтного
танкового фонда. Как выяснилось из
переписки с читателями, в этом
благородном деле боевого содружества
активно участвовал старший инженер по
эксплуатации самолетов (в настоящее
время полковник в отставке) Дионисий
Яковлевич Колесников: именно он, будучи
начальником автоэшелона корпуса,
перемещавшегося на полуостров, отобрал
и погрузил боевые машины. Рабочие Крыма
отремонтировали их. Заводские партийные
организации Симферополя выделили
добровольцев, составивших экипажи
легких танков типа Т-37, Т-38 (“амфибии”),
имевших лишь пулеметы и тонкую броню от
пуль.
Десять Т-34 и легкие танки в количестве
56 единиц — такова была материальная
часть 5-го танкового полка 172-й дивизии.
Майор Семен Петрович Баранов принял
полк в августе 1941 года, обучил молодых
танкистов и, начиная с 26 сентября, в
течение месяца водил их в бой.
Баранов прибыл к нам в Крым из штаба 2-го
механизированного корпуса генерал-лейтенанта
Ю. В. Новосельского, сражавшегося с
немцами в западных областях Украины.
Майор Баранов, высокий человек с волевым
орлиным лицом и, чувствовалось, с
незаурядной физической силой, был
нарасхват. Комиссар дивизии измучил его
заданиями — беседовать с бойцами и
командирами то в одном, то в другом
подразделении, рассказывать, как
танкисты били фашистов. Майор делал это
с открытой душой, понимая, как много дают
его простые рассказы необстрелянным
бойцам. Личное обаяние закрепляло слова.
Бывают люди, к которым долго
приглядываешься, прежде чем определишь
свое к ним отношение. А бывают такие
богатые натуры, что взглянешь в глаза,
ощутишь стальное пожатие руки и сразу
поверишь. Именно такое впечатление было
у меня при первой же встрече с Семеном
Петровичем и, сколько знаю, у других тоже.
Позже, когда познакомились ближе,
стало понятно, откуда у Баранова такое
духовное богатство: он был, говоря по-старинному,
закаленный пролетарий. Настоящая
рабочая косточка. Родился в Брянске в 1901
году в семье рабочих и
одиннадцатилетним парнишкой уже гнул
спину на цементном заводе, получая 10
копеек за 12 — 14-часовой день тяжелого
труда. Потом стал слесарем на славном
традициями Брянском вагоностроительном.
Двадцатый год... Помните плакат, от
которого трепетало сердце: “Пролетарий,
на коня!” Среди добровольцев, ушедших с
брянских заводов бить Деникина, был и
Семен Баранов, а после победного
завершения гражданской войны у него уже
был только один, зрело обдуманный путь.
“Тянуло обратно на завод, — говорил он.
— Но совесть не пустила.
Революцию надо защищать, раз кругом
антанта капитализма”. И он поступил
учиться в знаменитую школу ВЦИК,
известную в широких массах под именем “кремлевские
курсанты”. Баранов рассказывал: “Когда
умер Ильич, я стоял на карауле в Мавзолее.
Весь первый день стоял. Посмотрю на него
и опять стою. Тогда Мавзолей был
скромный, деревянный...” Если майора кто-нибудь
спрашивал, когда он вступил в ряды
партии, он отвечал: “В Кремле, товарищ, я
вступил в нашу партию”. В этих словах и в
выражении, с каким они произносились,
был он весь. Ленинского призыва человек...
