ВИКТОР МЕХОНЦЕВ
Крымские новеллы
(Этот удивительный Крым)
Крым — многолик и замечательно
разнообразен. Но у каждого из нас есть свой Крым. Тот, который мы любим, который
особенно дорог и близок нам, потому что связан с незабываемыми воспоминаниями.
В своей первой книжке крымский журналист Виктор Мехонцев попытался доверчиво
поведать о природных уголках полуострова, в которых бывал он сам; поведать без
оглядки на какие-либо жанры краеведческой литературы — искренне и влюбленно в
край, где живет и работает.
Автор ведёт рассказ от первого лица в легкой манере, ненавязчиво и просто. И это
позволяет незаметно окунуться в удивительный мир крымской природы, побывав и в
самом «сердце» заповедного леса и в горах, на яйле и среди каменных исполинов
Долины Привидений, в сказочном царстве крымских пещер и на побережье.
Насколько удалась В. Мехонцеву попытка показать читателям СВОЙ Крым, судить,
конечно, вам. Мы же пожелаем нашему коллеге: в добрый путь!
Михаил КАЗАКОВ,
заместитель главного редактора «Крымской газеты»,
член Союза
русских, украинских и белорусских писателей.
* * *
ОБ АВТОРЕ
Мехонцев Виктор Вячеславович родился на Урале. Детство и юность прошли в Крыму, где он и ныне живет, работая собственным корреспондентом «Крымской газеты» по алуштинскому региону. Член Союза журналистов Украины. «Крымские новеллы» — его первая книга.
* * *
ВИКТОР МЕХОНЦЕВ
Моим родителям, Вячеславу Никифоровичу и Ольге Михайловне,
которым я в этой
жизни обязан главным;
жене Наталье и дочерям Лене, Ане, Катеньке, —
с
благодарностью посвящаю.
Крымские новеллы
(Этот удивительный Крым)
Ялта - 1999 г.
От Автора
Разве можно не любить Крым?
Эти горы. Это море. Этот воздух, который можно пить, словно бальзам.
Когда мои родители узнали от врачей, что спасти их младшего сына, больного
бронхитом, может лишь Южный берег Крыма, они не задумывались... Мы переехали
сюда с Урала в далеком уже шестьдесят шестом. И я, семилетний мальчонка,
которого душил непроходящий кашель, наслаждаясь, «пил» замечательный воздух
Южнобережья. И купался в море. И поднимался в горы, открывая для себя очарование
неповторимой крымской природы.
Крым меня спас...
Книжечка этих новелл — скромная дань благодарности краю, где я забыл о болезнях,
где я вырос, где родились мои дети, где я встретил многих замечательных людей,
которые (каждый по своему) так или иначе, но оставили след в моей судьбе.
Жизнь продолжается.
В.Мехонцев.
Алушта. 1999 год.
В гости к «Екатерине Великой», минуя «Ивана» да «Марью»...
Приятель с женой, приехавшие из Москвы, рано утром попросили организовать для
них с детьми прогулку в горы. «Хотелось бы побывать на Демерджи, которой мы
любовались еще из окна троллейбуса, когда ехали к Алуште с перевала», — заметили
они. Заглянуть в Долину Привидений, прикоснуться к камням седой крепости Фуна,
пройти по местам, где снимали «Кавказскую пленницу», «Сердца трех-2», «Текумзе»,
«Приключения королевского стрелка Шарпа», — предложение, что и говорить,
заманчивое. В моей семье на сборы в горы времени много не требуется, легки на
подъем. И потому уже спустя час-полтора, доехав на троллейбусе до остановки
Лучистое и пройдя по асфальтовой проселочной дороге два с небольшим километра,
вышагивала наша небольшая кампания по узенькой, петляющей среди зарослей и
камней тропке, забиравшей влево, по крутосклону в направлении к Демерджи.
Издавна гору называли «Кузнец-горой» (о чем сложена и легенда о спасении местных
жителей от злого кузнеца красавицей Марией), «Екатериной» же поименовали ее в
конце XVIII века из-за громадной скалы на Южной Демерджи, которая своими
очертаниями напоминает голову величественной царицы.
Тропка вывела нас прямиком к Фуне. Остатки этой крепости, которая была построена
в средние века для того, чтобы контролировать путь из степного Крыма к морю
(именно здесь пролегала дорога к Алустону, как именовалась тогда Алушта) не
только сохранились, но ныне восстанавливаются. Сейчас здесь, где был восточный
форпост княжества Феодоро, один из экскурсионных объектов, восстанавливается
который благодаря общественному инспектору комитета по охране памятников Сергею
Фещенко при поддержке городского отдела культуры. Каменная оборонительная стена
и базилика — алтарная часть бывшего храма реставрируются. Туристы любят
выбираться сюда, откуда открывается изумительный вид на побережье и на
причудливые скалы Демерджи, ее «Обвала» — Каменного хаоса (образовавшегося после
землетрясений в конце минувшего века и в двадцатых годах нынешнего), где глыбы
порой достигают колоссальных размеров. Представьте себе эдакие каменные
двухэтажные «домики», разбросанные у подножья горы. Здесь же, в низине, тянется
та, древняя, укатанная еще арбами и телегами предков дорога. Выходит она сюда с
севера через Долгоруковскую яйлу и спускается на побережье мимо горы Пахкал-Кая,
которую алуштинцы называют любовно «Лысым Иваном». К слову, чуть ниже находится
другая гора, покрытая буковым лесом. Она названа «Кудрявой Марьей».
Но «Иван да Марья» — выше, севернее. Мы же идем по низине вдоль подножья
Демерджи, где излюбленное место кинематографистов. По крайней мере, было. Здесь
сражался с бледнолицыми гордый вождь краснокожих Текумзе в исполнении
популярного в семидесятые годы Гойко Митича, сюда прямо с небес спускался на
парашюте в индейское племя герой Сергея Жигунова, тут бродили влюбленные Шурик и
«спортсменка, комсомолка и просто прекрасная девушка» Нина, сопровождаемые
известной троицей: Бывалым, Балбесом и Трусом. К сожалению, уже не сохранились
могучие декорации старинного городка («королевский стрелок Шарп»), куда можно
было попасть, чтобы пройти по его закоулкам, постоять на площади, зайти внутрь
помещений, в которых несколько лет назад разыгрывалась киношная трагедия...
Старые домики с узенькими оконцами, католическая церковь удачно вписывались в
ландшафт и выглядели вполне естественно на фоне Южной прекрасной Демерджи...
Южная Демерджи, куда взбираемся мы исхоженной тропой к Долине Привидений,
удивительная гора. Не только своими очертаниями и причудливостью обветренных
скал. В своем «Геологическом очерке» профессор Н. Н. Клепинин отмечал в 1929
году: «Многочисленные наклоны сланцев, песчаников и конгломератов можно
наблюдать в горах Южного берега Крыма. Это показывает, что после отложения всех
этих пород в том месте земной коры, где находится Крым, происходили значительные
изменения... образовывались горы, от которых теперь, через много миллионов лет,
остались лишь следы. И эти породы вновь покрылись морем... конгломераты — осадки
мелкого моря. Эти отложения выходят на склонах Яйлы иногда тонким слоем, иногда
же мощность их сильно увеличивается и конгломераты образуют целые горы (Демерджи).
Интересно отметить, что среди галек конгломератов горы Демерджи попадаются такие
породы, каких в Крыму нет: красный гранит, порфириты, гнейсы, вишнево-красные
кварциты. Очевидно, что они намыты с той суши, которая была когда-то к югу от
Крыма...» Когда я впервые прочитал эти строки в алуштинском
историко-краеведческом музее, невольно подумал, а не связано ли это с
легендарной Атлантидой, не после ли чудовищного катаклизма «наползли» сюда
гигантские пласты земельной коры? К слову, возраст конгломератов тут, по
свидетельствам специалистов, около 160 миллионов лет... Впрочем, что гадать!
Мы — в Долине Привидений. Это наиболее, пожалуй, фантастически красивое место
здесь. И надо было видеть лица москвичей, их восторженно-обалдевший взгляд на
выветренные веками конгломераты, которые образовали сказочно-таинственные ряды
высоких каменных «идолов», напоминающих различные фигуры зверей, людей. И я
читаю своим московским знакомым стихотворные строчки, которые однажды написал,
будучи здесь, где «... на склонах гор зовут Долиной Привидений то место, где
природы гений создал, как вечный нам укор (за то, что не окончен спор у
человечества с Вселенной), Долину идолов нетленных. Суровой важности полны, на
мир у ног «Екатерины» взирают молча исполины предгорной каменной страны. Храня
печать тысячелетий, глубины вечности познав, от нынешних сует устав, они ночами
прошлым бредят...»
Удивительное это место напоминает, как отмечал когда-то тот же профессор
Клепинин «Саксонскую Швейцарию».
... Но сей «швейцарский» уголок наше посещение осчастливило не надолго: в планах
у нас было подняться выше. Что мы и сделали затем, простившись с Долиной
Привидений и отправившись горной извилистой дорогой мимо туристической стоянки
Сорокина — бывшего лесничьего кордона, мимо старинного источника с удивительно
вкусной холодной водой, — вверх, к горной седловине между Южным и Северным
Демерджи. А затем пропутешествовали к северному плато, откуда, минуя «Ивана» да
«Марью», спустились неспешно в вечерней прохладе букового леса к троллейбусной
трассе.
В этот день наши знакомые набрали лекарственных трав и растений (чабреца,
«чабан-чая», зверобоя, тысячелистника), которых им теперь вполне хватит, чтобы у
себя, в белокаменной, готовить чудесные целительные напитки и настои, вдыхая
аромат горного Южнобережья. И вновь и вновь вспоминая Алушту, куда непременно
приедут они следующим летом.
К скалам Большого каньона...
...Моё знакомство с Большим каньоном (природным памятником Крыма, потрясающим
воображение любого человека, хоть раз побывавшего здесь, в глуби северных
склонов Ай-Петри), впервые состоялось много лет тому назад, когда мы, школьники,
поехали однажды августовским днём, в свои летние каникулы, сюда на экскурсию.
Шёл семидесятый год...
Два самых ярких впечатления от пребывания «внутри» колоссальной горной
«трещины», по дну которой быстротечная говорливая речка Аузун-Узень проложила
причудливое русло, остались у меня и по сию пору: огромные, крутые скалы справа
и слева, устремленные ввысь, теряющиеся где-то там, в небесах, каменные утесы,
недостижимые и манящие к своим вершинам; и — естественный водоем под
трехметровым водопадом (так называемая «Ванна молодости»), в прозрачной воде
которой тут же вздумалось искупаться кое-кому из моих сверстников (щегольнуть
перед одноклассницами). Веселая была задумка — выскакивали они из той
«ванночки», как ошпаренные. А что ж — температура в сём водоёмчике и в самую
знойную пору не превышает 11 градусов...
Большой каньон...
Само название враз, слету, навевает сладостную приятность воспоминаний о
прочитанных книгах про аборигенов американского континента. Тут же мысленно
видятся и кадры из зарубежных кинофильмов семидесятых годов про индейцев и
ковбоев, заставляя пытливое воображение умчаться в странствие по причудливым
закоулкам удивительной Страны по имени Мечта. Но красивая игра ума не сможет
подарить вам настоящее, подлинное наслаждение — то, которое вы получите от
пребывания в одном из замечательных уголков (а таковых у нас на полуострове,
пожалуй, поболе будет, чем наград у незабвенного Леонида Ильича), в одном из
удивительных природных уголков древней и вечно юной крымской земли.
Как гласит история (а она, заметьте, дама серьезная), впервые это ущелье
подробно было описано профессором И. И. Пузановым в начале двадцатых годов
нынешнего века, когда он, идя по намеченному маршруту, исследуя, изучая данный
регион полуострова, наткнулся вдруг на естественное, природное, но
нежданно-негаданное препятствие — «проклятую щель», как он ее окрестил, внезапно
преградившую путь к Ай-Петри.
«Проклятая щель», следует заметить, довольна впечатляющая штука: глубина ее
достигает трехсот метров, а расстояние между верхними краями порой приближается
к двумстам, постепенно к низу сужаясь до двух-трех метров. Эдакая колоссальная
каменная «воронка» (в разрезе) с неровными, покореженными от времени и природных
катаклизмов стенками. Но кто ж его разрежет? Разрезать поперек сие гигантское
ущелье еще никому и никогда не удавалось (в том числе и матушке-Природе), а
посему давайте просто пропутешествуем хоженым-перехоженым туристами маршрутом по
причудливым местам в самой низине гигантского разлома, который произошел здесь
тысячи тысяч лет тому назад. И речка Аузун-Узень, которая течет по дну ущелья (о
ней я уже успел упомянуть), сыграла не самую последнюю скрипку в создании
Большого каньона. Да, она сумела за многие столетия «пробуравить» свой, столь
ныне любимый экскурсантами проход по дну ущелья. Но тут, надо заметить, свою
немалую роль сыграли и природные катаклизмы. А именно.
Обратимся к исследованиям и изысканиям специалистов.
«В конце третичного периода или начале четвертичного на месте будущего каньона
произошел разрыв мощной толщи известняков, ее части сместились друг относительно
друга. В известняковом массиве появилась зона пониженной прочности, вдоль
которой разрушение под влиянием внешних сил шло быстрее, чем на соседних
участках. Так в результате сочетания внешних (разрушающая деятельность текучей
воды) и внутренних (тектонический разрыв и поднятие Крымских гор) процессов на
краю Ай-Петринской яйлы, в горном массиве, возникла огромная щель — Большой
каньон...»
Так описывают события тысячелетней давности геологи, географы. В частности,
доктор геолого-минералогических наук Владимир Лебединский. Возможно, так оно и
было. Кто его знает. Миллионы минувших лет вряд ли поведают нам о том, как
возникло это природное чудо. Главное, все же, в другом. Он (Большой каньон) есть
таки! И мы, слава Богу, можем туда попасть.
Бурная, говорливая Аузун-Узень — лишь один из факторов создания величественного
природного феномена, который поименован Большим каньоном. «Поработали» на славу
здесь и ветра, и подземные «движения», ну и, безусловно, тот самый,
давний-давний, разлом-раскол здешних известняковых горных массивов. Тогда, много
тысяч лет тому назад, единая и неделимая, как могло бы показаться, яйла
раскололась на участки — на горные массивы Седам-Кая и Бойка, «родив» гигантскую
трещину, по дну которой устремились водные потоки (навстречу друг другу две
речки: Устьевая и Желтая или Аузун-Узень и Сары-Узень), образуя в своем слиянии
речку Коккозка, название которой и легло в основу названия местной долины.
Коккозская...
Как бы то ни было, но именно со стороны Коккозской долины, в четырех-пяти
километрах от села Соколиное можем мы завернуть по грунтовке к речке Сары-Узень,
которую запросто перейдем «по камушкам - по камушкам», дабы выйти к Каньону.
Когда-то на этом, давно проторенном туристами пути, стоял огромный дуб (его я
запомнил еще в тот, давний, школьный приезд сюда, потому что в дупло этого дуба
и я, следуя неписанной традиции, также заложил тогда свое, детское письмишко.
Вроде того: «были здесь, и еще хотели бы побывать, и непременно побываем...»).
Ныне дуба нет. В 1981 году он сгорел. Как рассказывают, сожгли природный
«почтовый ящик» горе-туристы. Ну, нам ли удивляться подобному. Меш-шает?
Др-ревесина, еш твой клеш, под-дпал-лим!.. И, следовательно, наши послания,
равно, как и письма иных посетителей здешних мест (если их, конечно же, не
забрали следом идущие, а так хочется верить, что забрали) тоже, очевидно,
«сожрал» бездумный огонь... С этой самой поляны, где много лет рос так
называемый «Почтовый дуб», мы и выбираемся к нашей цели. А именно — к Большому
каньону.
Известняковое причудливое ложе Аузун-Узень ведет нас в царство скал и утесов,
будто бы «падающих» вниз, на дно огромной расселины, склоны которой то тут, то
там обрамлены темно-зелеными листьями цепкого, уверенного в себе плюща,
тянущегося вверх, где на «запредельных» высотах давно уже утвердились
разлапистые крымские сосны. Путь по дну каньона (внимание, сейчас последует
этакий журналистский штамп!) тернист и сложен. Здесь едва ли не через каждые
десять-пятнадцать метров речка, «облизывая» берег, затихает на мгновенье в
неглубоких, а также и глубоких промоинах, сотворенных за минувшие столетия в
скалистом ложе каньона. Немало различных естественных, матушкой Природой
созданных «ванн» и «ванночек» встретится вам на пути. Эти углубления называются
эворзионными (хотите блеснуть где-то, когда-либо своими познаниями в этом плане
— запомните специфическое сие название!). По свидетельству специалистов
появляются они, данные эворзионные углубления, благодаря камням, которые
«беспрерывно вращаемые водой, трутся о скалы и, словно сверла, углубляют
впадины, превращая их в «котлы» и «ванны» с вертикальными стенками и округлым
дном...»
Одна из таких вымоин и есть та самая «Ванна молодости», окунувшись в которую,
как гласит легенда, можно сохранить свое здоровье на долгие-долгие лета. Что и
попытались сделать в свое время мои одноклассники, вылетев оттуда, словно пробки
из бутылок новосветского шампанского под звон новогодних курантов. Какие уж тут
выкрутасы перед девчонками! Не до них.
* * *
... Спустя много лет мне вновь довелось побывать, уже со своей семьей и детьми,
здесь — в ущелье, зажатом скалистыми утесами Большого каньона. Приехали мы на
турбазу «Орлиный залёт» на туристический слёт. Добрались и сюда, чтобы детям
показать да, может быть, и окунуться в кристально-чистую воду Кара-Голя (именно
так издавна именуется та самая «Ванна молодости»).
Но! Постояли, вглядываясь в глубину этого природного чуда... постояли,
помолчали. И, позволив своим девчонкам поболтать ручками в воде, не рискнули
«возвращаться» к прошедшему былому. Зачем?
Хотя все-таки, согласитесь, так заманчиво нырнуть в холодную воду Времени...
«Мраморная», «Красные»... Все, в общем-то, прекрасные!
А, главное, потрясающе-неповторимы! Вот уж, действительно, замысловато любит
пошутить природа.
Впервые Мраморную пещеру, столь известную ныне как один из привлекательных
экскурсионных объектов на Чатыр-Даге (Шатер-гора, возвышающаяся над уровнем моря
на 800-1500 метров) исследовали в 1987 году. Пионерами этого дела выступили
спелеологи из Симферопольского клуба, руководимого А. Ф. Козловым.
Именно они «открыли» для сотен тысяч любителей подземного неповторимого мира сие
«мраморное» чудо. Я хорошо помню 1989 год, когда для нас, местных журналистов,
была устроена показательная экскурсия сюда, в Мраморную. На глубину 150
миллионов лет. Именно так я тогда озаглавил свою заметку в газете.
Привлекательное название, верно?
«На глубину 150 миллионов лет». Но это, оказывается, не совсем верно. 150 млн.
лет — возраст данной горной породы, пещера же образовалась значительно позже в
известняках Чатыр-Дага, пещере Мраморной — всего несколько миллионов лет.
Тем, кто не побывал в пещере Мраморной, могу настоятельно рекомендовать посетить
ее. Иначе вы, уехав из Крыма, не заполните одну из пытливо-познавательных ниш в
своем курортном духовно-эстетическом «багаже». И многое, уверяю вас, потеряете.
Невосполнимо, поверьте, будет это ваше непосещение фантастического подземного
чуда одной из самых удивительных гор Главной гряды Южнобережья. Несколько
подземных галерей, множество залов: Обвальный, Дворцовый, Глиняный, зал
Сказок... Вы когда-нибудь пили чистейшую, обжигающую горло, холодную горную
воду, которой невозможно напиться в жаркий августовский полдень? Пьешь, а
хочется еще и еще... Именно таков воздух в подземной тиши крымских пещер.
Температура его, скажем, в той же Мраморной, и зимой и летом постоянна — 12
градусов.
Но, все-таки, самое важное, пожалуй, не воздух, который можно пить, никогда так
и не напившись. Главное здесь —совсем другое. Первозданная красота. Нетронутая и
бережно хранимая поныне. Еще в том, далеком 87-ом спелеологи задумали (а затем и
осуществили) совершенно потрясающую идею: создать здесь экскурсионный объект.
Дабы оградить от безумного паломничества и разорения — в буквальном смысле слова
спасти от разрушений многовековые сталактиты и сталагмиты, которые тут добротно
за минувшие миллионы лет сработала природа. Я так полагаю, что настоящие
крымские спелеологи, профессионалы, специалисты своего дела тихо сатанеют только
от одной мысли о том, что кто-то, особо не терзаясь комплексами, может забраться
в карстовую полость, именуемую пещерой, и «насшибать» массу многовековых
известковых отложений самой причудливой формы, сталактитов и сталагмитов, тем
самым попросту уничтожая удивительную и неповторимую девственную красоту
подземелий крымских гор. А посему и стремятся они сберечь ее для нас и будущих
поколений. Каково, представьте, увидеть (а, коль удастся, и прикоснуться к ним!)
фантастические фигурки каменных подземных исполинов и карликов, нередко
напоминающих своим видом то сказочных героев, то вполне реальных, известных всем
людей, исторические личности, то фантастических животных.
Но, чего греха таить, в свое время мы, местная южнобережная ребятня, спускались
вниз, под землю, дабы добыть кусочек сталактита, отбивая его от пещерного
«потолка». Кто-то, осторожничая, заползал в тесный лаз, ведущий в глубь горы,
кто-то нахраписто-смело спускался в неизведанную, царапающую бока глубину. Без
задней мысли о том что может произойти трагедия и ты можешь навсегда остаться
там' под землей.
А так бывало. И не раз. Особенно с приезжими.
Один из случаев рассказанных мне начальником Алуштинского КСО
(контрольно-спасательного отряда) Николаем Русиным, весьма в этом плане
характерен. Отдыхающий, любитель острых ощущений и (по «совместительству»)
спелеолог-любитель, решил изведать пещеру, обнаруженную им на одной из гор
Главной гряды. Ушел, не сообщив в КСО о своём маршруте. И — пропал. Нашли его
тело много дней спустя. Друзья забили тревогу. Но — поздно...
Самому спускаться в пещеру, да еще и в неизведанную, без сноровки-подготовки —
дело, поверьте, гиблое. Лучше уж в группе экскурсантов. И, скажем, так вот:
высадиться туристским «десантом» на кордоне Крапивного, а затем — полтора-два
километра пути по нижнему северному плато Чатыр-Дага, и вот вы — уже у входа в
Мраморную.
Либо в ином направлении: к Кизил-Кобе, одной из уникальных пещер на территории
бывшего Союза. Кизил-Коба, к слову, занимала одно из первых мест в СССР по
протяженности своих подземных залов и галерей. Нижний «этаж» пещер — Темная
пещера (Харанлых-Коба). Чуть выше — пещера Ветреная (Иель-Коба) и Ромашка. Вот
они-то все разом и именуются Красными пещерами (Кизил-Коба). В свое время, а
именно в июне 1825 года, пещеры эти осчастливил своим присутствием А. С.
Грибоедов, в честь которого и была названа впоследствии одна из галерей. В
начале сороковых того же века швейцарец Дюбуа де Монпере провел несколько дней в
подземном царстве Кизил-Кобы, исследуя ее. Бывали здесь и иные известные в
истории науки и литературы люди. А также неизвестные. Но не менее любопытные.
Сюда поток туристов неиссякаем, хотя, справедливости ради, следует заметить, что
в разные годы — по-разному.
Тем не менее в эту подземную «девятиэтажку» ( Красные пещеры, как
свидетельствовали еще в 1883 году в «Путеводителе по Крыму» Г. Караулов и М.
Сосногорова, являют собой много, а, в частности, девятиэтажное подземелье)
стремятся попасть многие курортники, весьма наслышанные о причудливой прелести
здешних подземных уголков с водными источниками, озерами и речками...
Но, возвратившись-таки на Чатыр-Даг, продырявленный пещерами и подземными
полостями, как кусок швейцарского сыра, хочу заметить, обратившись не в столь
далекое, а в совсем (по нынешним, конца второго тысячелетия, меркам) недавнее
прошлое: в пещере Мраморной обнаружили симферопольцы в конце восьмидесятых
(нашего столетия) Тигровый ход, ведущий в одну из подземных галерей. А назвали
его так потому, что здесь нашли останки доисторического животного, которые тут
же навеяли мысль об обитании в подземелье пещерного скалозубого тигра...
Действительно ли это был тот самый грозный обитатель подземных недр или нет —
судить, безусловно, специалистам.
Я же, заканчивая мысль о таинственных прелестях крымских пещер и
притягательности их для пытливых, неравнодушных людей, могу сказать одно:
извечное мужское легкомыслие порой заканчивается трагедией. А посему самый
лучший вариант — обратиться к экскурсоводам, которых нынче в курортных городах,
словно опят на пеньке в страдную грибную пору, и в составе группы экскурсантов
посетить одну (а, по возможности, и более) из пещер горного Крыма.
То наслаждение от встречи с подземным миром, которое вы получите, нельзя
получить больше нигде. Поверьте на слово...
К Альме и к Каче еду плача. Возвращаюсь, хохоча...
... Наш «Уазик», петляя по серпантину горной лесной дороги, уверенно выбирается
в Центральную котловину Крымского природного заповедника.
Младшая дочка время от времени закрывает глаза, чтобы не видеть то справа, то
слева ниспадающие от дороги крутосклоны. Что и говорить, дорога впечатляет, тут
поневоле можно заплакать неискушенному в горных странствиях человеку.
Но, замечу, по этой самой дороженьке, берущей свое начало от Алушты и змеящейся
мимо Изобильненского водохранилища, лавандовых полей и кордона Узень-баш,
выруливали в свое время наверх, в заповедник, правительственные «членовозы»,
везя на охотничью утеху генсеков, их замов и всякую прочую «королевскую рать».
Впрочем, и нынче иной раз заворачивает в эти места правительственный кортеж:
полюбоваться природой, отдохнуть незатейливо и красиво среди девственной чистоты
заповедных уголков хочется всем. К слову, сюда может попасть любой желающий,
выписав предварительно пропуск в административном здании заповедника в Алуште.
Но, коль мы о дороге, то должен сказать, что в нашем случае бояться в общем-то и
нечего: за рулем опытный водитель, наш друг, известный алуштинский врач
Александр Ульяненко. Доверяться которому можно и не в таких горных условиях.
Однажды мы на его «УАЗе» поднимались, а затем спускались по разухабисто-размытой
ливнями грунтовке на Демерджи и обратно — маршрут не уступит известному
автородео, устраиваемому в прериях и межгорьях Американского континента фирмой
«Мальборо». Машина едва ли не падала на бок среди глубоких промоин. И ничего.
Александр вел автомобиль уверенно. Я бы сказал — достойно тому самому,
«мальборовскому» ралли...
Но мы нынче едем не на Демерджи, а в иную сторону. К двум горным — порой
несуетливым, спокойным, а иной раз (после ливней) бешенно мчащимся речкам,
берущим начало в заповедном крымском лесу.
Альма. И Кача. Вот они.
Живописать это чудо природы так же бесполезно, как рассказывать голодному
человеку о том, как вкусна сочная мякоть шашлыка, только что снятого с пышащих
жаром углей. Это реки нужно увидеть.
Вроде бы ручеек. Воробью, как говорится, по колено. Нет - река! И, к слову,
Альма является едва не основной водной артерией полуострова.
Альма живописна не только в истоках своих (на территории Изо-бильненского
лесничества заповедника), когда причудливо извиваясь, словно испуганный ужонок,
скользит она по заповедным уголкам. По всему руслу, тянущемуся вначале по
неширокой долине, где на пересечении дороги с рекой прокинуты мосточки, с
десяток, а то и поболее, живописна и непредсказуема она, как может быть
непредсказуемой сама матушка-природа: где-то речка своим серебрянным потоком
пробегает по отполированной за многие столетия гальке, где-то петляет,
говорливая, среди обрывистых берегов, облизывая корни кизила, орешника, дуба,
ольхи и журча весело, завлекающе — смотреть на текущую воду все равно, что
читать захватывающий детектив, не оторвешься. Кристально чистую эту среду давно
для себя облюбовала форель, на мелких перекатах Альмы и в глубинных ямах этих
рыбёшек, притаившихся среди обласканных рекой камушков, можно увидеть частенько.
У поверхности воды игриво плещется небольшая рыбка быстрянка а дно ям по руслу
реки обжили пескари. В заповедном лесу берет свое начало и Кача. На северном
склоне Бабугана, под скалой, у дороги выбивается на свет из-под земли эта
горная, суетливая речка с такой же чистой, как у Альмы, и прозрачной до синевы
водой.
Что значат для нашего полуострова, а точнее для «зеленых легких» (как принято
называть лес) Крыма водные источники, объяснять пожалуй, не стоит. Как, впрочем,
и то, что значит сами «зеленые легкие» для Южнобережья и в целом для нашего
края. Но можно заметить кратко, словами директора Крымской горно-лесной опытной
станции (ГЛОС), доктора сельскохозяйственных наук, академика Алексея Полякова,
сказанными мне однажды: «Вода, поглощенная на яйле и прияйлинской зоне, не
только является основным источником водоснабжения Южного берега Крыма, но и
пополняет запасы подземных вод степного Крыма.» Надо заметить, что помимо водных
источников (горных рек) весьма способствует тому, о чем сказал Алексей
Федорович, и прохождение увлажнённых воздушных масс через лес. Исследования,
выполненные много лет назад сотрудниками ГЛОС, а также обобщение материалов
гидрометеослужбы позволяют утверждать, что каждый гектар леса, произрастающего
выше 800 метров над уровнем моря, конденсирует дополнительно 1200-3200
кубометров влаги... И еще одно. Ученые высчитали, что каждый гектар выращенного
на яйле леса может дать дополнительно около тысячи кубометров пресной воды.
Восточная мудрость гласит: «Лес — это влага, влага — это урожай, а урожай — это
жизнь народа». Для курортных регионов «урожай» — это еще и удачно проведенный
сезон. А что такое для отдыхающего отдых без нормального водоснабжения?
Испорченный отдых. Так вот, водоснабжение курортных городов зависит и от этих
самых рек-речушек, которые вырываются из-под земли в заповедном крымском лесу.
Любопытная цифирь: если брать в целом по Украине, то, как свидетельствуют
специалисты, на одного крымчанина приходится воды впятеро меньше, чем в среднем
на жителя нашей страны.
Крым беден на пресную воду? Да есть она, водичка, есть! Беречь ее только надо. В
том числе и быстробегущие горные реки. Хранителем которых является лес. А его
хранителем —сотрудники Крымского природного заповедника и работники лесного
хозяйства. Охраняют они и животный мир, который достаточно разнообразен в этих
горно-лесных уголках. Олени, кабаны и иная дикая живность чувствует себя весьма
вольготно здесь еще и потому, что ощущает наверняка заботу о себе со стороны
людей, живущих на лесных кордонах. Для животных устроены специальные кормушки,
сотрудники заповедника заготавливают для них сено, корм.
Живет крымский лес. И будет жить, потому что работают в нем и хранят его
неравнодушные люди. Опытные специалисты. Хранят для нас и для будущих поколений
«Крымскую Швейцарию», как когда-то кто-то назвал Центральную котловину
природного заповедника с ее говорливыми чистыми речками, которые издавна по
праву именуют «источниками жизни».
* * *
... Мы — едем к морю, мы едем к ласковой волне.
Мы — возвращаемся домой, в Алушту. Со смешанным чувством сожаления и радости.
Сожаления от того, что покидаем сей чудесный уголок. И радости — потому что
имели возможность побывать здесь и насладиться девственной чистотой заповедного
леса, «подзарядиться» его чистой энергией и отдохнуть на берегах двух
изумительных рек: Альмы и Качи...
В «лапах» Большого Медведя...
Мне не было и восьми лет, когда я попал сюда. «В лапы» самого большого, самого
известного не только в Крыму медведя. Учитывая, заметьте, что в Крыму медведей
нет.
Хотя появлялась как-то такая идея: завести в наших лесах косолапых. На полном
серьёзе обсуждали этот вопрос ученые. В ту пору (конец шестидесятых годов)
директор Крымского заповедно-охотничьего хозяйства (ныне Крымский природный
заповедник) Владимир Лушпа воспротивился сей, совершенно дикой, идее, и — была
возможность! — убедил тогдашнего первого в стране человека в ненужности и
вредности данного зоологического эксперимента. Леонид Ильич с доводами Владимира
Ивановича согласился, поскольку профессионалов своего дела уважал. А в данном
случае знал, что Лушпа (уже тогда много лет отдавший охране заповедного
крымского леса) — человек бесхитростный и любящий крымскую природу безмерно.
Шевеление генсековских бровей заставило весь научный мир, намеревавшийся
акклиматизировать медведей в Крыму, встать по стойке смирно, отдав «под
козырёк»: мы полностью согласны, медведи в Крыму — ни к чему. Более сей вопрос
нигде и никогда не поднимался.
Да и верно же! Не то гоняли бы косолапые наших отдыхающих по пляжам, как это
было на кавказских курортах, где, к огорчению великому, не оказалось такого
человека, как Лушпа... «А волки у вас водятся?» _спросил меня однажды приятель,
приехавший с Урала. «Водятся, _ сказал я. —Летом. Когда приезжают к нам
передвижные зоопарки...»
Но, конечно, резонен его вопрос, коль речь зашла об этих хищниках. На заметку
туристу: в Крыму волков нет. Хотя забредали серые хищники на полуостров. По
Перекопскому перешейку. А в зимнее время — по Каркинитскому заливу (юго-запад
Крыма), который покрывается льдом. Но то было в далекие двадцатые-тридцатые
годы. Впрочем, поговаривают, что волков, приблудившихся в Крым с юга Украины,
местные охотники отстреливали (и с превеликим удовольствием) в шестидесятом и
даже семьдесят четвёртом годах. Вспоминают также, что серый хищник успел тогда
таки «завалить» несколько оленей. Так ли, нет ли, судить-рядить не нам. Мы при
том не присутствовали.
А вот куда и когда забредал в славную Тавриду «мишка косолапый», о том история
вообще-то умалчивает, хотя народная фантазия работает, как пропеллер у «Ми-8» на
взлёте. Не о настоящем медведе речь, понятно: о Мишке из легенды...
Когда вы едете на троллейбусе от Алушты к «курортной столице Южного берега
Крыма», как частенько называют Ялту, еще от остановки Кипарисное, (вблизи
Алушты), непременно увидите голубой силуэт Аю-Дага, над которым нередко
кучкуются облака. Это и есть известная Медведь-гора. Она действительно по форме
своей напоминает медведя, приложившегося к водопою. О том и легенда гласит:
«Перестали люди Богу поклоняться. И направил Бог сюда Великого Медведя. И был
тот Медведь так громаден, тяжел и страшен, будто необъятная горная гроза, а
густая шерсть на нем была, как дремучий лес, ребра вздымались, как утесы,
морская вода сбегала по телу, как горные ручьи и водопады в лесу. Могучие
тяжелые лапы медведя ступили грозно на крымскую землю.»
Вот тут-то и началось...
«И поднялись из воды такие волны, что несколько деревень были начисто смыты... и
отодвинулись высокие горы дальше от берега, образовались глубокие долины и
широкие котловины... Своей грузной тяжестью он все разрушал на своем пути... Так
добрался Великий Медведь до того места, где глазам его открылась цветущая и
приветливая Партенитская долина, ласкающая взор роскошными садами и
виноградниками, сочной зеленью лугов...»
Так оно, пожалуй, и было когда-то. Понял тогда медведь, что нет лучшего места на
земле. И не стал он разрушать этот замечательный уголок. А потому и окаменел по
веленью Божьему навеки здесь. Здесь — рядом с Партенитом, который, если верить
одной из теорий («теории я вижу в виде версий...») является историческим местом,
где могло находиться капище Девы — Артемиды. То-бишь, где вероятно мог
находиться Храм Девы — святилище божества, олицетворявшего плодородие, который
по сию пору никак не могут отыскать. Так ли, нет ли, но то, что Партенит
является родиной Иоанна Готского — это уж точно. Энергичный, активный епископ
Готии Иоанн был богословом, политиком и общественным деятелем. Чем и славен он в
истории. А Партенит, соответственно, славен во многом благодаря ему. Мой
товарищ, историк и краевед Сергей Мацкевич со своей женой Еленой немало сделали
для того, чтобы Партенит, (а, точнее сказать, все мы), обрели таки Иоанна
Готского. И книгу о том написали.
Но есть, впрочем, и иная легенда об Аю-Даге. И она, как мне кажется,
привлекательнее. Ближе. Душевнее. Как может быть роднее дереву один из его
листков, сорванный осенним шаловливым ветерком и никогда более не могущий
вернуться назад. Перескажу эту легенду кратко.
«Полюбил Медведь девушку, живущую в этой цветущей, замечательной долине, которая
зовется Партенитской. Но была та девушка верна своему любимому. И однажды, сев в
лодку, поплыли они прочь от этих берегов. Не смог их догнать Медведь. И тогда,
чтобы вернуть свою возлюбленную, наклонился он к морской волне и стал пить воду,
дабы осушить море...»
Пришли на помощь, как водится, небесные силы. И превратили они
Зверя в камень.
По свидетельству ученых, это горное образование является неудавшимся вулканом —
лакколитом (хотя представления о лакколитах в последнее время пересматриваются).
Миллионы лет в содружестве с природой создавали здесь образ медведя.
Трехкилометровой длины, двухкилометровой ширины диоритовая глыба, возвысившеяся
над морем почти на 600 метров — вот это «зверь»! Хочу тут же заметить (ссылаясь
опять-таки на специалистов), что местный диорит в свое время использовали для
устроительства трибун на Красной площади возле Мавзолея... И еще немного истории, только более давней. В
1778 году по приказу А. В. Суворова был проложен у Аю-Дага один из участков
прибрежной дороги, по которому (равно как и по иным, вдоль берега) курсировали
туда-сюда отряды. Создавали видимость огромной армии. Дабы турок запугать, не
дать им возможности высадиться десантом на крымский берег. И ретировался
вражеский флот, узрев «массовое передвижение» российских войск. А войск-то было
маловато, прямо скажем. Но хитрость удалась. Не числом, а — уменьем!
Возраст Аю-Дага, как свидетельствуют ученые, никак не менее 160 миллионов лет.
Подобные горные образования именуют «лакколитами». То-бишь, неудавшимися
вулканами. Миллионы лет в содружестве с природой создавали здесь образ медведя.
Трехкилометровой длины, двухкилометровой ширины диоритовая глыба, возвысившеяся
над морем почти на шестьсот метров — вот это «зверь»! Хочу заметить тут же.
(ссылаясь опять-таки на специалистов), что местный диорит в свое время
использовали для устроительства трибун на Красной площади — возле Мавзолея... И
еще немного истории, только более давней. В 1778 году по приказу А. В. Суворова
был проложен у Аю-Дага один из участков южнобережной дороги, дабы турок
запугать. Не дать им высадиться десантом после неудавшейся попытки захвата земли
крымской в 1774 году ( у деревни Шумы вблизи Алушты было сражение, где молодой
подполковник Кутузов потерял глаз и, как гласит молва, во многом благодаря
целительной водице из местного источника был спасен — ныне тут памятный знак
«Кутузовский фонтан», а деревня Шумы давно уже переименована в Верхнюю
Кутузовку). И удалось фельдмаршалу, удалось. Ретировались турки узрев массовые
передвижения российских войск вдоль берега. А войск-то было маловато, прямо
скажем. Но курсировали они то по тому, то по этому участкам прибрежной дороги
довольно часто, создавая видимость огромной армии. Чем вражеский флот и напугали
изрядно...
О камнях Аю-Дага. Здесь можно найти не только горный хрусталь (его найти можно и
на других горах южнобережного Крыма). В магматических породах Медведь-горы вы
запросто можете отыскать и серный колчедан. Пирит. Что это такое? Давайте вновь
к специалистам обратимся: «Местами породы буквально усеяны блестящими кубиками.
Правильные кристаллы серного колчедана встречаются и в осадочных породах, вблизи
контакта с магматическими. Черные плотные роговики с золотыми вкраплениями
напоминают звездную ночь...»
Наш пионерский лагерь в ту пору вольготно растянулся у подножья Медведь-горы.
Нынче тут вот уже много лет располагается санаторий «Крым», а также дачные
домики высшего военачальства. Когда-то — союзного, теперь —украинского... Сейчас
пройти сюда, к «лапам» Медведя непросто. Но на самую макушку Аю-Дага добраться
можно, не обязательно из Партенита — попросите водителя троллейбуса по пути в
Ялту остановиться за селом Лавровое, и по асфальтированной дороге влево от
трассы за полчаса неспешно доберетесь до отрогов Медведь-горы. А затем при
желании и подниметесь на его вершину. Здесь есть поляна Гайдара, на которой,
может быть, и замыслил он сюжет своего «барабанщика»?..
* * *
Однажды, в далеком 67-ом, провожали мы сюда артековцев. Вечером, по извилистой
дороге, тянущейся по левому боку сонного «Медведя», довели их до макушки, с
которой уже в ночи увидели огни корпусов Международного пионерского лагеря.
На той поляне спели несколько песен. Что-то вроде: «Взвейтесь кострами, синие
ночи...»
Костров, правда, не было. Но было весьма душевно и приятно. Памятно.
С шестьдесят седьмым годом связано у меня и еще одно воспоминание. О том - в
следующей новелле.
Привет из 67-го...
Находки бывают разные.
Эту бутылку с длинным узким горлышком обнаружил я совершенно случайно на одной
из многочисленных полян для отдыха туристов у моря, на Голубовских камнях под
горой Кастель вблизи Рабочего уголка, где были мы в походе с 4 на 5 сентября
1999 года.
У корней старого дерева из земли выглядывало стеклянное донышко. Не знаю почему,
но захотелось вдруг поддеть его ногой. Не поддалось. Это заинтриговало.
Откапывал я сию тару минут пять, вытаскивая из под корней. Необычность ситуации
подогревала азарт искателя, словно глоток горячего кофе морозным утром.
Подумалось кстати, что лежит здесь эта бутылка давненько. И оказался я прав. Но
и предположить тогда не мог — сколько именно суждено было пролежать здесь этой
бутылке, пока не извлек ее на свет божий...
Внутри лежала записка.
«Привет всем туристам. Нас отсюда выгнала милиция в 4 часа утра 13 августа 1967
года». Написана она была явно наспех простым карандашом на клочке твердой бумаги
из-под пачки одесского сахара с пропечатанным символом: «50 рокiв» (надо
полагать — «Великого Октября»), рядом с устремленной ввысь ракетой. На обороте
еще несколько карандашных строк. «Послание запорожцев. Здесь отдыхала группа
туристов г. Запорожья. Обосновала это место и просит всех туристов по нашему
приходу чуть потесниться и уступить нам немного места».
Заметьте, сколь вежлив слог! Несмотря на ситуацию. Да, это они, шестидесятые...
Но — ни имен, ни фамилий. Кто были эти люди, привет которых через 32 года
получили мы? Студенты? Рабочие? Где они сейчас? Чем занимаются? То, что бутылка
до сих пор не была выужена на свет, явно свидетельствует: сюда эти ребята (ну,
сейчас-то, положим, люди в возрасте) больше не приезжали. А может приезжали, но
места того не смогли найти, ведь за эти годы столько изменилось? Помнят ли они о
своем послании, закопанном в августе 67-го?
Что же касается милиции — да, уж, было-было. Вплоть до начала восьмидесятых
напрочь запрещено было устанавливать палатки и ночевать на пляжах и на полянах
вблизи моря. Даже купаться в ночную пору. Пограничные и милицейские наряды,
проводя патрулирование по береговой полосе, взашей гнали любителей-туристов. А
то и задерживали, везли на заставу или в отделение, дабы выяснить личность,
штрафовали.
Зато сейчас — полная свобода в этом отношении, народу у моря полно и днем и
ночью. И это, наверное, правильно. Нынче на обоснованной туристами из Запорожья
три десятка лет назад поляне (равно, как и вокруг нее, в лесу), весьма
популярные и давно обжитые места массового отдыха. Справедливости ради, замечу —
несколько захламленные. Но это уже, согласитесь, зависит полностью от внутренней
культуры самих туристов.
... А вот с авторами той записки, честное слово, очень хотелось бы
встретиться...
В княжество войдите Феодоро
Древняя земля
Бахчисарая...
След веков
в пещерах на скале...
Наши дни
с былым переплетая,
сквозь столетья
Память проникает,
как вода
источника живая:
Кыз-кермен... Мангуп... Чуфут-кале...
Крепость, центр ремесел, городище...
Башня. Храм. И рядом — цитадель.
Поднимаясь на плато, все выше, выше,
Где и воздух стал прозрачней, чище,
Лишь одну перед собою ставлю цель:
«Сквозь пласты тугие — временные,
Сквозь столетий наслоенье, как туман,
Наяву мечтаю видеть сны я,
Те, в которых, словно бы живые,
Жгут костёр сигнальный часовые,
— близится набегов ураган...»
Здесь «пещерных городов»
дыханье.
Прелесть ТЕХ
названий и
имён,
Как глубоких тайн
напластованья:
Табана-дере, Мангуп,
Гаврас (армяне),
Кыз-куле, Шулдан,
Эски-кермен...
Джанике-Ханым,
Челтер, Шулдан...
И Кырк-ор... Шагин —
последний хан...
Побывайте здесь,
где жил, трудился,
Где любил, мечтал.
где бил врагов
Гордый и отважный
люд столицы —
Феодоро... Вам
не раз приснится
Город этот, что —
у самых облаков.
...В княжество
войдите Феодоро...
Пара-Гельмен: ну, просто чер-ртовски хороша!
«Если друг оказался вдруг
И не друг и не враг, а так...
Если сразу не разберёшь:
Плох он или хорош —
Парня в горы тяни, рискни...»
Помните Высоцкого? Кто из нас, не пел его песни тогда, в
шестидесятые-семидесятые? Кто, из нынешних, едва оперившихся, не поет их?
Высоцкий — это не какой-то определенный отрезок времени. Это и эпоха и,
вневременье. Это — Вечность. Но не о песнях речь. А о том, о чем в них поется. В
преломлении, понятно, к нашему, не совсем кавказскому, но таки горному (и, ох,
какому горному!) Южнобережному Крыму. И, соответственно, к нашему времени.
... Малый Маяк, пожалуй, одна из самых популярных остановок на
троллейбусно-автобусной трассе Симферополь-Алушта-Ялта. Это уже стало
традиционным: именно на этой остановке большинство пассажирских автомобилей,
следующих по направлению к морю, освобождают свои салоны, как «челноки»
освобождают свои кошельки на одесском рынке.
И не случайно, должен вам заметить. Здесь — прямая дорога к уединенным от «благ
цивилизации» и именно поэтому любимым многими здравницам: «Утёс», «Карасан» (к
слову, история которых связана так или иначе с именами Пушкина, Грибоедова,
Жуковского, декабристов братьев Поджио и т.д.), к студенческим и детским
оздоровительным лагерям «ХПИ», «Кастель» и турбазе «Карабах», популярность
которых тянется еще с приснопамятных советских времен, словно хвост
киплинговского удава, обучавшего Маугли всем премудростям дикой жизни.
Но мы, понятно, не о джунглях.
Хочу сразу обозначить, что версия это не проверенная, но многими местными
жителями раз от разу будируемая: бывал тут Владимир Высоцкий.
На карабаховских камнях, вернее, чуть дальше — к санаторию «Утёс», там, где
стояли домики-«бочки» Симферопольского университета, — точно-точно, бывал
Владимир Семенович и даже под гитару пел, выпив с местными хлопцами
«массандровского, крепкого». Пел. Свои, такие известные и многими любимые
песни... Не берусь утверждать наверняка. Не смею. Поскольку сам не присутствовал
при том. А все же хочется моим односельчанам хоть чуть-чуть, хоть немного, но
прикоснуться к имени Поэта. И, честно сказать, мне самому нравится верить в то,
о чем рассказывают мои земляки. Да я и сам (это — по секрету) мог бы при случае
завернуть, что мол де, видел я Высоцкого. И даже рядом с ним сидел, когда он на
«Великанчике» (есть у нас такой большой камень у самой морской волны, с которого
мы ныряли и прыгали... а нынче уже и к нему подобрались бетонные оскалы эллингов
и железобетонных бун), да, когда он на этом самом «Великанчике» песни исполнял.
Для нас, местных пацанов.
Мог бы я, конечно, приврать. Не стану. Не было этого. По крайней мере со мной.
Но молва людская по сию пору твердит: приезжал Высоцкий на
карабаховско-утёсовский берег. Приезжал! И найдутся среди старожилов два-три
человека, которые подтвердят эту версию. Более того, скажут, что и подпевали они
Владимиру Семеновичу...
Но мы нынче не об этом. Мы от камней приморских, пусть и очень больших, рванем с
вами вверх, в горы — туда, где гораздо большие камни; туда, куда частенько
водили раньше туристов из «Карабаха».
Я говорю о скалистой горе, которую местные жители поименовали уже давно
«Чёртовой»; на отвесных отрогах которой тренировались и тренируются (но нынче
пореже) скалолазы, альпинисты из разных уголков бывшего СНГ (они даже
соревнования устраивали тут союзного масштаба); о горе, которая, в общем-то,
согласно всех официальных канонов зовется Пара-Гельмен. А еще —
Гора-Путешественница, и не случайно: специалисты свидетельствуют, что спускается
она постепенно к морю. По нескольку сантиметров в год. Дело все в том, что
возвышается сей горный кряж (удивительно красивый и неповторимый, видный из окна
троллейбуса, едущего к Ялте) на известковых почвах, к тому же «изъеденных»
подземными водами. Вот и «спускается» помаленьку к морю Пара-Гельмен,
Гора-Путешественница, Черто-ва-гора.
А туристы, напротив, — поднимаются. На ее вершину. Либо по скалистым
крутосклонам с левой «скулы» «Чертихи», либо по извилисто-узкой лесной
дороге-тропе по правую сторону Пара-Гельмен.
Сюда, к подножью горы, любит приходить не только приезжий, но и местный люд.
Здесь — спокойствие и величавость вековых скал и полян навевают особые чувства.
Тут понимаешь, как говорится, в натуре, что означает «место с большой
энергетикой», которое дарит эмоциональный и духовный подъем. Сюда, кстати, не
единожды приезжали йоги — разговаривать с природой один на один, медитировать,
отрешаться. Наверное, не случайно, согласитесь... Но я — о более приземленных
вещах повествую. Здесь, у подножья «Чертихи», рядом с горной дорогой, вырывался
когда-то из-под земли родник, который маломаякчане, мои земляки, называли:
«первый водопой». Сюда мы, мальцами, любили добираться через лавандовые поля,
через крутые каменистые взгорки, на которых то тут, то там, прямо из земли
выползали на свет огромные блестящие кристаллы горной слюды... Выбирались, чтобы
попить чистой, зубы от холода сводящей горной воды. Здесь в середине семидесятых
мы снимали свои фильмы «про индейцев» на старенькую восьмимиллиметровую камеру
«Кварц». И пытались карабкаться по скалам вверх, к вершине: «В горы мы ходили,
зная, коль от трассы вверх возьмешь — от Маякского от «рая» в гости к «черту»
попадешь. На тех, «чертовых», на скалах, на горе Пара-Гельмен, детство наше
пропадало, словно съеденный пельмень. Пусть оттуда, с крутизны той, к Богу
ближе, не беда. И тянулись, видно, мы-то подсознательно сюда...»
А чуть дальше «первого водопоя», вот так же, возле дороги, между двух больших
камней, темнел маняще небольшой, извилистый, крутой лаз, ведущий в одну из
таинственных подземных пещер «Чертовой». Туда спускались местные смельчаки.
Неглубоко, протискиваясь между узкими каменными стенками. И выползали затем
наверх, держа в руках отбитые от каменных подземных стенок, пола и потолка куски
сталактитов и сталагмитов — многовековых украшений «чертового подземного ада».
Было, было... Нынче уже не найти того входа в «адово» подземелье —
асфальтированная дорога укатала его. Но эта дорога сейчас позволяет туристам
гораздо быстрее и легче добраться до подножья «Чертовой» горы. А уж отсюда, с
так называемых «Белых полян», можно сказать, рукой подать до вершины
Пара-Гельмен. Сначала — по горной узкой тропе, вдоль которой причудливо и
загадочно выстроились деревья, кусты и камни. Затем — извилистой горной дорогой
(по которой когда-то на лошадях поднимались местные пастухи и сенокосцы наверх,
на яйлу — это чудо Южнобережного Крыма). Вы бывали когда-нибудь на яйле?
Нет? Значит вы не испытывали чувства вселенского простора, свободы и поистине
безумной радости. Чувство, подаренное нам природой-матушкой; чувство, которое
таится в нас и лишь иногда, лишь при случае (пожалуй, именно при таком)
выплескивается наружу. Здесь, на яйле, выше Пара-Гельмен, вы одновременно можете
понять ощущения индейца, бредущего в прерии в поисках добычи; космонавта,
попавшего на неизвестную, но такую прекрасную планету; ботаника, который волею
судеб оказался среди тысячи, тысячи тысяч неизвестных растений, трав и цветов, и
попросту впал в транс... Разнотравье яйлы (горной крымской прерии) поражает
любого, кто хоть однажды сюда попадет. Это нужно видеть! Описать словами
попросту невозможно... Потому, наверное, так любят туристы бывать здесь, в
горной «чаше» Южнобережного Крыма. И — именно в августе, когда набирает свою
силу и мощь разноцветье трав и растений яйлы... Но всё-таки чертовски хороша
Пара-Гельмен даже отсюда, сверху, На её крутобокую вершину спускаемся мы, чтобы
увидеть отсюда удивительный мир: троллейбусная трасса Алушта-Ялта словно нитка,
брошенная среди зелени прибрежных холмов; вдали синеют скалы Кучук-Ламбата
(«Утёс») и будто дышит от струй поднимающегося вверх жаркого воздуха древний
Аю-Даг (Медведь-гора); слева, вдали покрыт синей дымкой восточный, причудливый
алуштинский берег; а совсем рядом, вот-вот, под ногами — крутые обрывы, скалы,
камни... И — небольшой памятный знак погибшему молодому скалолазу...
«Ни траурных роз, ни траурных лент...
И не похож на монумент тот камень, что
покой тебе подарил...»
И как вечным огнём, сверкает днём вершина этой, — «Чёртовой» горы...
