Наиболее интересным, привлекательным, волнующим объектом пейзажей Карадага является камень: грандиозные обрывы и неприступные скалы, сказочные каменные фигуры — в нарядах романтической, возвышенной, загадочной, влекущей красоты; разнообразные, различных смесей цветов горные породы — осколки древних лав и магмы; карадагские-киммерийские-коктебельские камешки, — застывшие соки древней земли: зеленоватые черномориты — трассы, причудливо окрашенные немыслимыми, фантастическими цветами яшмы — халцедонолиты, "двуискренние" красных тонов сердолики и "муравьиные братья" — сферические агаты, с белыми полосами серо-голубые и красно-коричневые ониксы, потрясающе глубокого (можно утонуть!) туманно-голубого цвета скифские халцедоны, любопытно-красноглазые гелиотропы, успокаивающие лучистые и лучезарные цеолиты, трепетные нежно-фиолетовые аметисты, ласково-жёлтые цетрины, загадочные киммерийские лампы и обрексы... (почти половина всего минерального богатства Крыма хранит в своих недрах Карадаг! И хранит то, чего нигде нет). В 1898 году, путешествуя по обожженным солнцем карадагским холмам и размышляя о вечном, молодой геолог С.Попов впервые в России нашел минерал датолит, составляющий основу руды бора.
Каменные россыпи оставили глубокий след в геологической и художественной литературе. Автор подсчитал, что за 210 лет (1785-1995 гг.) геологического изучения Карадага было опубликовано свыше 600 научных работ, книг, монографий, отражающих интереснейшие страницы истории развития геологии. Еще больше написано книг и поэтических сборников о Карадаге и благодаря ему — открывшему новые художественные образы. Дикие, никому не нужные камни — окатанные морской волной серые андезиты и коктебельские халцедоны, — раскрыли поэту Осипу Мандельштаму структуру поэмы Данте "Божественная комедия". Советы камней поэт изложил в непревзойденной литературоведческой работе "Разговор о Данте".
Дикие камни. Фото А.И. Дидуленко.
Фундамент поэзии Волошина сложен различными камнями и минералами — ассоциативными образами поэтического импрессионизма. Извилистая пластичная линия мысли поэта легко обнимает утяжелённые рельефные формы пейзажей:
С тех пор как отроком у
молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я — душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и
ваялась
По складкам гор, по выгибам
холмов.
Пластика, обработанная рельефом — основа образов поэзии Волошина. Отраженный от камня, звуковой образ достигает главной доминанты — цветовой, скульптурной поэтической обособленности. Киммерийская земля сопровождала поэта уже в ранних стихах. Через городскую суету Парижа просматривался и далекий киммерийский пейзаж:
Монмартр... Внизу ревёт
Париж —
Коричневато-серый, синий...
Уступы каменистых крыш
Слились в равнины тёмных
линий.
То купол зданья, то собор
Вста`т из синего тумана.
И в ветре чуется простор
Волны сол`ной океана...
Влекомый тоской, поэтический дух возвращался к своим каменистым истокам:
Мне, Париж, желанна и знакома
Власть забвенья, хмель твоей
отравы!
Ах! В душе — пустыня Меганома,
Зной, и камни, и сухие травы...
В камне и каменистом ландшафте картины вулканической деятельности:
И над живыми зеркалами
Возникнет тёмная гора,
Как разметавшееся пламя
Окаменелого костра.
Настроение "жемчужины небесной тишины":
Твой влажный свет и
матовые тени,
Ложась на стены, на пол,
на ступени,
Дают камням оттенок бирюзы.
Платана лист на них ещё
зубчатой
И тоньше прядь изогнутой
лозы...
Лампада снов, владычица
зачатий!
Краски времени:
Отмечен вход людей оливою
ветвистой —
В пещере влажных нимф,
таинственной и мглистой,
Где вечные ключи рокочут в
тайниках,
Где пчелы в темноте слагают
сотов грани,
Наряды вечно ткут на каменных
станках
Одежды жертвенной пурпуровые
ткани.
Поэтические рефлексы цвета:
Седым и низким облаком
дол повит...
Чернильно-сини кручи лиловых гор
Горелый, ржавый, бурый цвет
трав.
Полосы иода и пятна желчи.
В морщине горной, в складках
тиснённых кож
Тускнеет сизый блеск чешуи
морской.
Скрипят деревья. Вихрь траву рвёт,
Треплет кусты и разносит брызги.
Отливают волны розовым
глянцем,
Влажные выгибая гребни,
Индевеет берег солью и сланцем,
И алеют щебни.
Скрыты горы синью пятен и линий —
Переливами перламутра...
Точно кисть лиловых бледных
глициний,
Расцветает утро.
Самые разные просторы и пространства заключены в карадагских камнях: с обожженных вулканическим огнем скал Марина Цветаева увидела "чуть ли не весь мир", Осипу Мандельштаму открылось в камне "алладиново пространство". Каменная палитра украшает поэзию Николая Лезина, Всеволода Рождественского, Поликсены Соловьевой, Сергея Соловьева, Георгия Шенгели... Камень — всегда движение и, вероятно, от прошлого к будущему. Отзвуки такого движения в поэзии, прозе, живописи, науке с течением времени обретут иную силу, иной, не менее привлекательный голос.
Известный геолог, академик Алексей Павлов, неоднократно посещавший Карадаг, всегда трепетно и с любовью относился к своему магниту души. В 1923 году в статье "Значение Восточного Крыма в развитии курортного дела и экскурсий, как средства, усиливающего благотворное влияние курортов" он поместил любопытную легенду о происхождении красивых карадагских камешков: "Большое разнообразие вулканических каменных пород и минералов, веками образовывающихся в пустотах лавовых покровов, обусловливает крайнее разнообразие и красоту тех галек, которые прибой нынешнего моря вытачивает из этих материалов. Эта красота карадагских (коктебельских) галек дала повод к созданию легенды о том, что в древние времена, когда народы не знали вражды и войн, здесь находился обширный храм, построенный из дорогих каменных пород, в котором люди, приходившие из разных стран, поклонялись единому Богу.
А.В. Куршин. Настроение.
Но пришли другие времена, народы оставили мирную трудовую жизнь, стали завидовать один другому, и начались жестокие войны. Тогда земля с этим храмом погрузилась в море, и с тех пор море разрушает этот храм, волны выбрасывают обломки ценных камней, из которых он был построен и окатывают их в красивую гальку. "Устное продолжение легенды повествует о том, что людям предстоит жить во вражде и распрях до тех пор, пока они не соберут всех обломков прекрасного каменного храма. Быть может это необходимо для того, чтобы победить зло зависти и построить новый сверкающий каменный храм на радость и научение для многих.
Искушение всегда многолико, в особенности "каменное": скалы и бухты Карадага были украшены великолепным многоцветным нарядом разнообразнейших минералов и камней. С течением времени наряд этот становится все беднее... Многие поколения людей собирали коктебельские-карадагские-киммерийские камешки не задумываясь над тем, что когда-то запасы их могут иссякнуть. И не только собирали, но и хищнически уничтожали ослепительно сверкавшие на скалах жильные выходы разноцветных халцедонов, яшм, опалов, аметистов, цетринов и других минералов.
П.С. Соловьёва. Храм у моря. 1905.
Геолог П.Н. Чирвинский в 1906 году на хребте Магнитный, недалеко от Сфинкса, обнаружил жильный выход исландского шпата мощностью до 35-40 см и протяженностью несколько десятков метров. "На темном фоне брекчии она вырисовывается как белая полоса, отчего её видно довольно издалека ...", — отмечал геолог. Однако затем, в течении нескольких лет эта жила грабителями камней была почти полностью разработана. И можно лишь пофантазировать и представить ослепительный спектр лучезарного отражения прозрачных кристаллов шпата!
Яшмы Карадага по своим художественно-декоративным качествам превосходят даже уральские. В прошлом наряд Карадага был украшен яшмой особой красоты, нигде более не встречающейся — парчовой. Ее обнаружил в 1960 году на южном склоне хребта Карагач крымский геолог В.А. Супрычёв. Благородный золото-желтый фон с богатыми темными разводами — очаровывал каждого, кто видел эту яшму. Очарование, впрочем не спасло от разграбления — целая скала из красавицы яшмы полностью исчезла. Иногда можно отыскать жалкие остатки — слезы былого величия.
Яшмовое разнообразие упорядочил В.А. Супрычёв, он выделил:
1. Одноцветные яшмы — зелёные, жёлтые, сургучные, красные, кремовые, розовые, сиреневые, чёрные.
2. Пятнистые яшмы — в одноцветной массе включения, струйки и заливы яшмы иной окраски: красной с зелёными пятнами, голубовато-зелёной с красными заливами, сургучной с жёлтыми пятнами и др.
3. Пестроцветные яшмы: огненная — с включениями сердолика и халцедона; парчовая — осенних тонов с различными красивыми узорами, пейзажные — яшмы с живописными рисунками.
4. Агатовые яшмы с тонким чередованием халцедона, агата и сердолика с яшмовым материалом желтого и бледно-фиолетового цвета.
Богатейшая цветовая гамма карадагских яшм зависит от различных примесей: жёлтые, красные, сургучные, сиреневые цвета вызваны микроскопическими примесями различных соединений железа, а белые, бледные тона яшм обусловлены процессами разрушения минералов.
Карадаг — своеобразная геологическая кладовая, где насчитывается около 100 видов минералов, а всего в Крыму известно 200 минералов. Карадагские минералы в основном связаны с древними лавовыми потоками. Карадаг — одно из немногих мест на земном шаре, где широко представлены минералы группы цеолитов — водных алюмосиликатов щелочных и щелочноземельных элементов. Цеолиты представляют собой эффективные сорбенты, молекулярные сита. Один из цеолитов — морденит, является породообразующим минералом трас-сов. Благодаря тому, что мордениты способны впитывать воду, трассы Карадага использовали в качестве гидравлической добавки при изготовлении портланд-цемента.
Трассы на Карадаге называли ещё и пуццоланами и разработки их в начале текущего столетия связаны с развитием портового строительства в России. Своего пуццоланового материала в то время не было, он завозился в основном из Италии и Греции. Потому поиск отечественных пуццолан был необходим, а увязывали его с местами, где в прошлом проходила вулканическая деятельность. Свое название пуццоланы получили от изверженных горных пород вулкана Везувия, добываемых недалеко от города Пуццуоли на берегу Неаполитанского залива в Италии. Знаменитый римский Колизей 19 столетий назад был сложен с применением пуццолан. Б 1905 году геолог К.И. Богданович тщательно изучил возможности добычи пуццолан в Крыму и Закавказье и остановился на Карадаге — с промышленными запасами пуццолан. Вскоре общество "Русская пуццолана" приступило к разработкам пуццолан вблизи горы Святой, а в имении Вяземского, у скалы Иван Разбойник разработки осуществлял инженер Н.А. Козловский. В имении основателя станции в 1913-1914 годах было добыто 100 000 пудов пуццоланы и отправлено на строительство порта в Туапсе. Напоминают о работах "Русской пуццоланы" выглядывающие из моря, к западу от устья реки Огузки, бетонные массивы, куда ссыпали пуццоланы, доставляемые по подвесной грузовой канатной дороге. Трассы, более плотные, чем пуццоланы, яшмовидные горные породы, были обнаружены в 1927 году на склонах Святой горы инженером А.И. Спасокукоцким. Позже, в 1934 году разведку трассов проводил геолог А.К. Марков: при помощи глубокого бурения запасы были оценены в 65 млн. тонн. Вскоре на восточном склоне Святой горы карьерным способом стали добывать трассы и увозили их на цементные заводы в Новороссийск, где использовали при производстве высококачественного портланд-цемента. В Коктебельскую бухту трассы доставляли по грузовой канатной дороге (бетонные основания её сохранились). Разработки набирали свою разрушительную силу — планировали дальнейшее расширение площади карьера и строительство цементного завода на берегу Коктебельской бухты. Однако время распорядилось по-иному. Война с фашистской Германией остановила разработки трассов, а после войны они и не возобновлялись: вблизи Новороссийска нашли иную гидравлическую добавку к цементу — тонкопористую опаловую осадочную породу под названием трепел. Экономически стало невыгодно разрабатывать трассы на Карадаге и доставлять их в Новороссийск. Это обстоятельство было решающим в сохранении ландшафтного облика Карадага. Напоминает о прежних временах карьер... В том, что ландшафт Карадага может быть преобразован, свидетельствует глубокий карьер на плато Тепсень: а ещё в первые десятилетия нашего столетия здесь возвышалась красавица-гора. Называли её Сюрю-Кая на Тепсене, Караман-Кая, Изсипаната Карана (по болгарски — осыпавшаяся корона), Андезитовая сопка. Когда-то у подножия горы был венецианский порт Калиера.
Зубец над городищем
вознесенной
Народ зовет "Посыпанной
Короной",
Как знак того, что сроки истекли,
Что судьб твоих до дна испита
мера,
Отроковица эллинской земли
В венецианских бусах —
Калиера! —
писал Волошин в 1926 году в стихотворении "Калиера", вдохновленный живописным зубцом "Иссыпанной Короны". Печальна участь вершины на плато Тепсень — её вывезли по андезитовым кусочкам, использованным для различных построек. Скалы чрезвычайно уязвимы и, в отличие от растений и животных, никакому восстановлению уже не подлежат...
Берега карадагских бухт усеяны окатанной морем андезитовой галькой — сама природа показывает свои загадки человеку. Эти серые, на первый взгляд никому не нужные камни, — хранят в своих глубинах звёздную южную ночь, галактики, лучезарные пространства, без которых движение жизни было бы лишено красоты. На берегах без труда можно отыскать великолепные пейзажные сине-зелёные, зелёные, серо-коричневые, сиреневые и других разнообразных цветов карадагские трассы, в которых запечатлены лучшим художником — Природой великолепные картины давно минувших и никогда незримых человеком геологических эпох.
"Зубец над городищем вознесенной".
Такие трассы называют ещё и черноморитами — в знак напоминания об их нахождении только на карадагско-киммерийских берегах.
Самый известный, красивый, яркий камень из семейства великолепных карадагских халцедонов, конечно же, сердолик. Одна из наиболее красивых бухт Карадага носит название Сердоликовой. Коктебельские старожилы вспоминали, что в 1920-е годы пляж этой бухты обильно был усеян крупной красной сердоликовой галькой! Можно лишь представить и по-доброму позавидовать чувствам людей, видевших тогда сказочный ковер, усеянный пылающими красными самоцветами, блиставшими на солнце невероятными, фантастическими, — туманящими воображение и слепящими глаз цветами. Родная сестра Марины Цветаевой, Анастасия, вспоминала: "Сердоликовая бухта! Такое есть только в детских снах, в иллюстрациях Доре к Данте, пещеры, подъемы, невосходимые тропы по почти отвесным уступам. Скалы, нависшие над морем... Они стоят темные и золотые от режущего их на глыбы тени и солнца, рыжие и тяжелые, как гранит, и они тихи среди бьющихся о них волн, как вечность, о которую бьется время, все земные человеческие времена.
Андезитовая сопка (Сюрю-Кая на Тепсене). 1910-е гг.
Они стоят равнодушные к грохоту волн Чёрного Киммерийского моря, к лодкам людей, которые к ним подплывают, с трудом, в обдающей их волне, спрыгивают на берег и карабкаются по огромным камням. Насытившись небом, в которое опрокинули головы, мы ложимся на камни, мелкие, и жадно, как все, что делает человек, роемся в сокровищах Сердоликовой бухты, показывая друг другу добычу, вскрикивая при каждом розовом, алом, почти малиновом камне, подернутом опаловой пеленой..." В наше время лишь небольшие "лоскутки" былого величественного ковра, — розовато-красные, красно-коричневые, оранжевые, в основном мелкие (огромная радость и удача, когда появляется крупный камень!) сердолики можно отыскать на берегах бухты.
Отражение Андезитовой сопки в новом времени. Фото А.И. Дидуленко.
Во все времена сердолик был божественным, сказочным, таинственным, хранящим разные символы минералом. Свое название камень получил, вероятно, от города Сардис в Малой Азии. Б Откровениях Иоанна Богослова этот камень своим ярким огненным цветом, — выступает своеобразным символом Божьего величия: "И тотчас я был в духе; и вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий; И сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису, - и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду (Откр., IV, 2-3). Сердоликом украшено шестое основание стены небесного города Иерусалима.
Сердоликовая бухта. Фото А.И. Дидуленко.
Немало легенд и преданий связано с этим минералом. В древнем Египте, Иране, Иудее, Индии особо ценили изделия из сердолика, полагая, что этот камень цвета крови, цвета жизни, — обладает защитными свойствами от различных болезней, от смерти, жизненных неурядиц, способствует успеху и любви. На Руси сердолик знали издавна, его старинное название — "смазень" или "каднос". В России и в Европе из сердолика изготовляли перстни, печатки, кресты, кубки. Был он и талисманом, хранящим жизнь и любовь. Великий Гете писал: "Сердоликовый талисман тем, кто верит, во благо дан". У Александра Пушкина было два перстня из сердолика — один с камеей, а другой — с вставкой, — интальо. Поэт писал о сердоликовом перстне:
Милый друг! от преступленья,
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман!
Благодаря своим особым радиоактивным свойствам, сердолик благоприятно воздействует на имунную систему человека, укрепляя её и предотвращая многие болезни, кроме "каменной", возникающей на карадагских берегах. Галька вулканических горных пород, пронизанная разноцветными халцедонами, многочисленные минералы, — во все времена были объектом сбора. Выделялись полупрозрачные и прозрачные халцедоны, разных оттенков и цветов. Б рефлексах цветовой гаммы автор увидел такие разновидности халцедона:
1. Халцедон равномерно или относительно равномерно окрашенный: сердолик, или карнеол, — красный разных оттенков; сардер — бурый с красным оттенком; плазма — тёмно-зелёный, луково-зелёный; хризопраз — яблочно-зелёный.
2. Халцедон, в котором на основном цвете встречаются пятна и жилки другого цвета: гелиотроп — зелёный с красными точками или пятнами; моховой агат — прозрачный со спутанными нитей мохообразными включениями; халцедоны серого, сизого, красноватого, молочного с зелеными жилками и других цветов с включениями самых разнообразных оттенков.
3. Халцедон с полосчатым распределением окраски — агат, — выделяются: бастионные, звездчатые, очковые, ландшафтные, круговые, иризирующие.
4. Халцедон с ленточно-полосчатым рисунком: оникс — чередование белых и черных слоёв, сардоникс — чередование белых и красных слоёв; халцедоникс — чередование белых, серых или голубоватых слоёв.
Вот такие удивительные, красивые, загадочные камни собирали все, кто в начале XX столетия, да и в последующие годы приезжали в Коктебель. Вспомним о высоких чувствах, возникших между Мариной Цветаевой и её будущим мужем Сергеем Эфроном. Марина Цветаева впервые приехала в Коктебель к Максимилиану Волошину 5 мая 1911 года. У Волошина уже жили Сергей Эфрон и его сестры — Пиля и Вера. Не задерживаясь долго в доме, Марина вышла к морю, — ласковые волны обнимали берег совсем рядом с домом. Завораживал дивный говор волн, — об амазонках, второй Греции, прошлом и настоящем. Пустынный коктебельский пляж с красивыми, необычными разноцветными камешками: "Я после кори стриженая", — вспоминала Цветаева. — Лежу на берегу, рою, рядом роет Волошин Макс. — Макс, я выйду замуж за того, кто из всего побережья угадает, какой мой любимый камень.
— Марина (вкрадчивый голос Макса) — влюбленные, как тебе, может быть известно, — глупеют. И когда тот, кого ты полюбишь, принесет тебе (сладчайшим голосом) ... булыжник, ты совершенно искренно поверишь, что это твой любимый камень!
Макс! Я от всего умнею! Даже от любви!
А с камешком сбылось, ибо С.Я. Эфрон, за которого я, дождавшись его восемнадцатилетия, через полгода вышла замуж, чуть ли не в первый день знакомства отрыл и вручил мне — величайшая радость! — генуэзскую сердоликовую бусу, которая и по сей день со мной".
Знаменитый Коктебельский пляж Волошинского времени.
Вот свидетельство дочери Цветаевой и Эфрона — Ариадны Эфрон: "Они встретились — семнадцатилетний и восемнадцатилетняя — 5 мая 1911 года на пустынном, усеянном мелкой галькой коктебельском, волошинском берегу. Она собирала камешки, он стал помогать ей — красивый грустной и кроткой красотой юноша, почти мальчик (впрочем, ей он показался веселым, точнее: радостным!) — с поразительными, огромными, в поллица, глазами; заглянув в них и все прочтя наперед, Марина загадала: если он найдёт и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж ! Конечно сердолик этот он нашел тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от её зелёных, — и вложил ей в ладонь, розовый, изнутри освещенный, крупный камень, который она хранила всю жизнь, который чудом уцелел и по сей день..."
Свет любви карадагского сердолика сопровождал Марину и Сергея в годы любви, а во времена взаимного отчуждения.— напоминал о минувшем, лучезарном дне первого знакомства.
В 1911 году Цветаева посвятила Эфрону несколько стихотворений, написала их в Коктебеле. "Контрабандисты и бандиты" возникло в Змеином гроте, — на берегу, у подножия Кок-Каи:
"Он после книги весь усталый,
Его пугает темнота...
Но это вздор! Его мечта —
Контрабандисты и кинжалы.
На наши ровные места
Глядит в окно глазами серны.
Контрабандисты и таверны
Его любимая мечта.
Он странно-дик, ему из школы
Не ждать похвального листа.
Что бедный лист, когда мечта —
Контрабандисты и пистолы!
Что всё мирское суета
Пусть говорит аббат сердитый. —
Контрабандисты и бандиты
Его единая мечта!
Сергей Эфрон и Марина Цветаева. Время молодости.
Нет нужды доказывать, что халцедоны Карадага — лучшие в мире!
Автор интереснейших "Крымских очерков", врач и писатель Сергей Елпатьевский, неоднократно бывал в начале века в Коктебеле и на Карадаге, писал: "Есть знаменитые коктебельские камешки, каких больше нет нигде. Должно быть, они впитали в себя все цвета, все краски карадагских горных пород, краски солнца и месяца, краски неба и моря, все переливы коктебельских красок. Они белы, как снег, и черны, как ночь, голубые, зелёные, синие и красные, лиловые, как бывает море и небо, и горы, и розовые и красные, как Карадаг в заходе солнца, и ярко-золотые как палючее коктебельское солнце. Агаты и халцедоны, сердолики и всех цветов яшмы, и отгранённые и отшлифованные морем кусочки прожилистого мрамора... Сначала вновь приезжий только приглядывается к камешкам, а потом начинает понемногу копаться в песке, а потом поиски камешков переходят в спорт, в страсть, в тихое умопомешательство, принимающее характер эпидемии. А когда случиться буря на море, — к сожалению так редко случающаяся летом в Коктебеле, — и за ночь море набросает из своей глубины на берег целые бугры камешков, тогда коктебельцами овладевает буйное умопомешательство... Тогда начинается азарт".
Еще до нашей эры человек изготавливал ювелирные украшения из карадагских яшм и халцедонов. В прошлом веке на пустынных коктебельских берегах предприимчивые служащие пограничной стражи собирали карадагские самоцветы, "которые ... очень дорого продаются в городах, богатым туристам", — отмечал В.Х. Кондараки в своем непревзойденном пятитомном "Универсальном описании Крыма" (1875 г.).
Известный ученый, геолог П.А. Двойченко в 1914 г. в своей обобщающей работе "Минералы Крыма" писал: "Халцедон ... сплошной, неслоистый, белого, сизого, голубовато-серого и зеленоватых оттенков в большом изобилии находится на склонах г. Карадага к морю в виде жил (до 10 см мощности и до сотни сажень по простиранию) и жеод (до 20 см в диаметре), большею частью совершенно заполненных. Нередко попадаются куски вполне удовлетворительного качества, равномерно окрашенного полупрозрачного халцедона, годные не только для грубых поделок, но и для ювелирных вещей. Прибой морских волн, размывая прибрежные утесы, сложенные из вулканических туфов, брекчий и конгломератов с дайками андезитов и дацитов, вымывает включения халцедона, сердолика, агата и яшм, окатывает их в красивые округленные гальки, которые продаются в деревне Коктебель и в ближайших курортах по 30-50 копеек за фунт экскурсантам под именем "коктебельских камешков".
Профессор, биолог И.И.Пузанов в книге "По нехоженому Крыму" (информация относится к 1913 г.) писал: "... Прежде всего я, конечно, посетил знаменитый пляж, галька которого так богата окатанными и отшлифованными морем полудрагоценными камешками, постоянно подбрасываемыми прибоем, размывающим кристаллические породы мандельштейнового типа, столь богато представленными на Карадаге. Большинство камешков были разнообразно окрашенными яшмами и халцедонами, за исключением чисто белых кварцитов и зеленых камешков — окатанных обломков вулканических туфов.
Поползав по пляжу, я набил себе полные карманы этих изящных произведений естественной коктебельской гранильни, коллекционирование которых уже приняло вид спорта, даже своеобразной "каменной болезни" среди немногочисленных пока дачников возникающего курорта. Б Коктебеле уже появилась своеобразная литературно-артистическая колония, поскольку здесь построили свои дачи писатели В.В. Вересаев-Смидович, поэт Максимилиан Волошин, артистка Дейша-Сионицкая".
Болели "каменной болезнью" в Коктебеле по-разному. Вот как описывает её художница Е.П. Кривошапкина, вспоминая летние дни 1916 г., проведённые в доме М.А. Волошина: "И опять мы летим на пляж, роемся в камнях, находим опаловые халцедоны с горящим в глубине розовым огоньком ...
Из дачи выходит тощий человек, очень легко одетый. Он входит в прибой и, подождав, когда убежит волна, набирает полное ведро камней.
Это — барон Каульбарс. Он самый тяжело "больной" из всех, живущих здесь, "каменной болезнью". Начался его рабочий день. Дома он высыпает камни на стол, внимательно изучает их, затем несет их обратно и снова набирает ведро..."
Летом 1924 года лучшую коллекцию карадагских самоцветов удалось собрать писателю Андрею Белому:
"Собирать камешки в Коктебеле — обычай, сохранившийся и по сей день, — писал Н.K. Чуковский. — В те времена — а вернее, и ещё раньше — были придуманы для них названия, известные только коктебельцам и до сих пор употребляемые только там: "фернампикс", "полинезиец", "лягушка". У многих из гостей Макса были в то время замечательные коллекции камешков, но Белый в несколько дней обогнал всех коллекционеров. Недели через две после приезда он устроил выставку своих камешков на деревянных перилах своей терраски, и. помню, коллекция эта поразила всех любителей красотой, подбором, количеством".
Галька и халцедоны Карадага служили объектом не только любительского сбора, но иногда и промышленной добычи. А.Е. Ферсман в 1925 г. отмечал: "В качестве непосредственно драгоценного камня в Крыму приходится говорить только об известных коктебельских камушках, которые в виде гальки накапливаются на берегу моря около Отуз, Коктебеля и Карадага. Эти гальки весьма разнообразных тонов и окраски иногда годны не только как поделочный материал, особенно для мозаичных работ, но и для ювелирных вещей ... Эти гальки довольно широко использовались нашею Петергофскою фабрикою, как для мозаики, так и для приготовления простых пресспапье и пепельниц из образцов большей величины. Так в 1884 г. фабрика выписала от управляющего Ливадийским имением 10-15 пудов камней," которые находятся на Южном берегу Крыма под названием "голышки", необходимые для мозаичной работы".
На склоне Карадага около Коктебеля, до революции жил чех Яромир Тиханек, который около 1910 г. положил начало небольшой шлифовальной мастерской, обслуживавшей не только местных дачников и дачниц, но и большие ограночные мастерские Петербурга (Фаберже).
В виду незначительной величины природного материала Тиханек делал главным образом бусы, запонки, булавки, брошки и другие мелкие изделия, причем владел искусством подкрашивать слоистые сорта агата".
Летом 1925 г. в Коктебель по приглашению М.А. Волошина приехал писатель М.А. Булгаков с женой Л.Е. Белозерской-Булгаковой. Коктебель не понравился Булгаковым из-за своей пустынности, отсутствия деревьев. Иногда, вместе с Волошиным ходили на Карадаг, а больше совершали прогулки по коктебельскому берегу. В Коктебеле М.А. Булгаков носил подаренную М.С. Волошиной голубую шапочку, на которой были нашиты коктебельские камешки. Жена М.А. Булгакова вспоминала: "Конечно, мы, как все, заболели "каменной болезнью". Собирали камешки в карманы, в носовые платки, считая их по красоте "венцом творенья", потом вытряхивали свою добычу перед Максом, а он говорил, добродушно улыбаясь:
— Самые вульгарные "собаки"!
Был низший класс — собаки, повыше — лягушки и высший — сердолики".
В Коктебеле существовала своя, местная классификация камней, которую не найти ни в одном геологическом справочнике. Безусловно, что к этой классификации имел отношение и Волошин. В изложении скульптора А.А. Арендт (1906-1997) она следующая (из книги В.П. Купченко. Карадаг. Путеводитель. Симферополь: Таврия, 1976, с.57-58):
1. "ЛЯГУШКА". Может быть и прозрачной (халцедон) и совершенно матовой, "фарфоровой". Но на ней обязательны "глазки" — скопления пузырьков из другого минерала.
2. "СОБАКА". Плотный камень типа гальки, чаще всего зелёный. Исключена всякая прозрачность, он "не смотрится" на просвет. Но на нем могут быть разные рисунки.
3. "ПОЛИНЕЗИЕЦ". Это коричнево-красные полированные тины (сферосидериты — конкреции минерала сидерита преимущественно округленной формы — авт.) с чёрным рисунком, похожие порой на обломки утвари первобытных народов.
4. "ФЕРНАМПИКС". В своей основе прозрачный камень, сверху, однако, "одетый" в причудливую, пеструю "рубашку".
5. "ЧУДАКИ". Камни всех сортов, но с какими-нибудь особенностями формы, не попадающие ни в одну из упомянутых групп.
Все эти камни делят на сорта: первый, второй, третий — по качеству материала, красоте, оригинальности и, главное, обточке морем...
Есть ещё "КУРИНЫЙ БОГ" — любой камень с дыркой. Когда-то местные жители считали, что он спасает кур от болезней, и вешали такие камни на курятники. Теперь эти "куриные талисманы" носят некоторые коктебельцы в количестве семи штук, "на счастье"...
"Куриный бог"
Классификацию коктебельских камешков знал М. А. Булгаков. В очерке "Коктебель. Фернампиксы и лягушки" он писал: "В бухте курорт Коктебель. В нем замечательный пляж, один из лучших на Крымской жемчужине: полоса песку, а у самого моря полоска мелких, облизанных морем разноцветных камней.
Прежде всего о них. Коктебель наполнен людьми, болеющими "каменной болезнью" <...>
По пляжу слоняются фигуры: кожа у них на шее и руках лупится, физиономии коричневые, сидят и роются, ползают на животе.
Не мешайте людям — они ищут фернампиксы! Этим загадочным словом местные коллекционеры окрестили красивые породистые камни. Кроме фернампиксов, попадаются "лягушки", прелестные миниатюрные камни, покрытые цветными глазками. Не брезгуют любители и "пейзажными собаками". Так называются простые серые камни, но с каким-нибудь фантастическим рисунком. В одном и том же пейзаже на собаке может каждый, как в гамлетовском облаке, увидеть все, что ему хочется".
А.В. Куршин. Киммерийский берег.
Годом раньше, в 1924 г., в Коктебеле, побывала художница А.П. Остроумова-Лебедева. И от её взгляда не ускользнули коктебельские камешки:
"А на берегу, на пляже, то группам, то в одиночку — собиратели коктебельских красивых камешков. Какое наслаждение! Лежишь ничком на песке, сверху греет солнце, вдыхаешь аромат моря и внимательно перебираешь камешки. Между ними встречаются голубоватый халцедон, красный сердолик, красная и зеленая яшма. Между гостями Волошина встречались страстные любители камешков. Начиналось соревнование. Устраивались выставки камней, конкурсы, выдавались шуточные премии."
Вероятнее всего и сегодня, несмотря на варварское разграбление жильных выходов карадагских самоцветов и многолетний их сбор, сохранился бы берег из драгоценных карадагских камней. Однако, в начале 1960-х г.г. с коктебельского пляжа, с пустынной восточной его части для строительных нужд было вывезено около полутора миллионов тонн песка. Это было основной причиной нарушения баланса твердых отложений между морем и сушей. И природа отомстила человеку за его бездумное отношение к ней. В 1967 г. произошел полный размыв пляжа. Исчез один из лучших в мире пляжей — коктебельский, а с ним исчезла и халцедонизированная галька — "коктебельские камушки", которыми восторгались и могли восторгаться ещё многие поколения людей!
На Карадаге в результате хозяйственной (вернее безхозяйствен-ной) деятельности человека исчезла Андезитовая сопка (Сюрю-Кая на Тепсене), в результате добычи трассов подправлен ландшафт горы Святой, навсегда исчезли жильные выходы исландского шпата и парчовой яшмы, и многие жильные выходы халцедона на приморском склоне Берегового хребта почти полностью выработаны. Геологическая Среда Карадага оказалась наиболее уязвимым элементом ландшафта. Во многих случаях можно возродить исчезнувшие на Карадаге виды растений и животных — привезти их из других районов.
Коктебельская набережная в 1967 г.
Но исчезнувшие скалы и минеральные богатства не возродить уже никогда. Поэтому особенно актуальным является вопрос о сохранении немногочисленных минеральных богатств Карадагского заповедника. И будем надеяться, что красотой карадагских самоцветов, сохранившихся в небольших количествах в заповедных бухтах, ещё долго будут восторгаться люди. И воспоминания о карадагских камешках будут не только воспоминаниями, но и зрительно ощутимой реальностью, как это было для поэта Мандельштама в 1935 году:
Исполню дымчатый обряд:
В опале предо мной лежат
Морского лета земляники —
Двуискренние сердолики
И муравьиный брат — агат.
