На дне Коктебеля

О Коктебеле много говорить излишне. Кто знает, тот знает, а "просто отдыхающим" лучше бы и не знать вовсе.

"Безумный Макс"

Этот текст адресован тем, кто успел воспринять вулканические энергии Карадага, застывшего над заливом профилем гения этих мест. Хотя, конечно, "безумный Макс" - это далеко не только местный, но совершенно глобальный гений.

Наверное, он поселился здесь именно потому, что увидел уникальную концентрацию в этих местах всех мировых ландшафтов - степей, гор, леса, моря. И не менее уникальный этноисторический перемес. Такие ландшафтные и культурные контрасты - наиболее подходящая среда для обитания художников, которых интересуют человеческие границы и их преодоление.

Недавний фильм "Коктебель" правильно напомнил о том, что это слово - скорее символ, чем реальность. Что существует лишь "внутренний Коктебель" с его волшебным магнетизмом, а на самом деле есть село Планерское. И неважно, что ему вернули прежнее название. С Питером случилась та же история...

Несколько лет назад БГ в отношении этих мест был слишком оптимистичен. Наверное, и сам почувствовав это, предпочел на сей раз Крыму какую-то более дальнюю заграницу. Ибо в этом году нашествие "отдыхающих" побило здесь все советские нормы! Неужели Бочаров Ручей залил весь Кавказ? Но ладно Крым - он на самом деле большой, места хватит всем: и детям в Евпатории, и буржуям в Ялте, и "голубым" в Симеизе, и Кучме в Мухалатке. Но чтобы в Коктебеле с его богемно-творческим имиджем вся набережная напоминала нечто вроде одного сплошного вагона метро в час пик... Куда едем, ребята? Или у нас на самом деле уже "поэзия - дело всех"? Из легендарных "Бубнов", где читала стихи добрая половина поэтов Серебряного века, теперь льется москальско-хохляцкое караоке. В Анталии, что ли, мало места? К тому же цены уже одинаковые. Но, кстати, турки хоть с каждым годом что-то благоустраивают, а тут все летние барыши словно бы проваливаются на дно...

Нашествие рапанов

Море, по которому не плавают человеческие отбросы, плещется только в бухтах Карадагского заповедника. Егерь, водивший нас по нему, навел на аллегорию. На дне Черного моря отродясь не водилось таких брюхоногих моллюсков, как рапаны. Однажды несколько этих хищных тварей просто прицепились к днищу кораблей, пришедших откуда-то с Дальнего Востока. А затем, немерено здесь расплодившись, полностью истребили знаменитых черноморских устриц и прочую редкую донную фауну. Неслабо досталось от них и мидиям, которые фильтруют и очищают морскую воду. Рапаны же фильтровать ничего не умеют.

Проецируя эту картину в антропологию, легко увидеть, что рапаны - это раса, принципиально чуждая созерцательному Коктебелю. Это пустоглазые существа, главным содержанием "отдыха" которых является ежедневное загаживание пляжей и еженощная дебильная попса. Впрочем, к этой расе принадлежат не только "отдыхающие", но и те, кто уже чувствует себя здесь "хозяевами". Достаточно упомянуть продаваемые на каждом углу разливные крашеные помои, выдаваемые за "настоящее коктебельское вино". Настоящий Коктебель с его мистикой уже едва ли не полностью поглощен ими. Философы-идеалисты ошиблись: дух не проявляется в материи, он пожирается ею.

Сохраняются, конечно, в Коктебеле еще и мидийные, интеллигентские островки, отчаянно пытающиеся чистить эту атмосферу. Но мясо мидий более нежное, а их створки бессильны перед рапаньей хваткой. К примеру, служительницы волошинского Дома - прекрасные, тонкие, вдохновенные натуры, но, увы, способные противопоставить настоящему только прошлое, а никак не будущее. Культура для них - это сплошные воспоминания в духе одноименного телеканала. Оттого и превратили в своем представлении деятелей Серебряного века в некие бронзовые бюсты, в память о которых проводят длинные "классические" концерты и чтения заунывных стихов...

Одна такая заезжая эстетствующая мидия, взобравшись на вышку волошинского Дома и узрев оттуда кусок нудистского пляжа, долго возмущалась в стиле райкинского "в греческом зале!". Эта "культурная и порядочная" особа была страшно удивлена, когда ей сообщили, что нудистский пляж здесь открыт именно теми, с кого слеплены ее любимые мертвые памятники. А на самом деле они были более чем живыми людьми и сами называли свое ежелетнее пристанище у Макса "колонией обормотов". Это была совершенно "безбашенная" колония восхитительных творческих одиночек, по сути, энергетический центр всего Серебряного века. Причем структурно этот "центр" представлял собой подвижное, открытое сообщество, куда легко входили многие, совсем не знавшие хозяина Дома лично, а просто друзья привозили друзей... Но все тем не менее проходили свое посвящение в глобальную метафизику Коктебеля - Гумилев, Белый, Цветаева, Мандельштам, Булгаков... По стилю же это был какой-то невероятный синтез возвышенного аполлонизма и безудержного дионисийства.

Куриный бог

После советской "домотворческой" профанации этого сообщества, с унылой тусовкой членов и секретарей сейчас, казалось бы, наметился некоторый исторический ремейк. Телешоумен Дмитрий Киселев, проводящий здесь уже второй международный джазовый фестиваль, справедливо заметил, что "будь Волошин жив, он бы сам в нем охотно участвовал". Наверное, он охотно бы потусовался и на литературном "фестивальчике" "Куриный бог", где в этом году Виктор Ерофеев собрал забавную разношерстную компанию из Кулика, Тополя, Могутина, Дыховичного и др. Однако, кажется, Макс все-таки вряд ли посвятил бы их в свои "обормоты". Но вовсе не по причине их чрезмерного "художественного мата", на который особенно жалуются субтильные мидии.

Можно присоединиться к боевому кличу Ерофеева: "Коктебель должен быть наш!" Поддержать его соратника, солиста Большого театра Станислава Сулейманова, вынашивающего наполеоновские планы построить на коктебельских холмах летний театр в виде огромной ракушки. Но, наверное, надо быть Курехиным, чтобы представить себе между симфоническим оркестром и оперой номера поющего повара Макаревича и Алены Свиридовой, которые также изъявляют желание лично участвовать в этой программе "культурного возрождения" Коктебеля...

"Колония обормотов" тоже любила такие "стебные" миксы, но все же не как самоцель. А здесь, кажется, мы наблюдаем известную постмодернистскую стратегию - формальное "преемство", но уже без той пронзительной коктебельской метафизики, очевидной в волошинские времена всем его гостям. Все-таки у них было нечто поболе, чем просто тусовка... Это особый дух - он либо есть, либо, увы, никакие спонсоры его не вдохнут. Всякое же сугубо внешнее возрождение неминуемо сопровождается внутренним вырождением. Именно через это сейчас проходит и вся Россия...

Нашествие крабов

Эти "возродители" по нашей классификации донных существ очень напоминают крабов. Они видят свою роль в том, чтобы ублажать "крутых" рапанов, иногда щекоча им нервы. А иногда выползать на берег, соревнуясь, у кого клешни стильнее. Вся их жизнь подчинена шоу-бизнесу, и неудивительно, что они сами становятся добычей другого бизнеса - сувенирного. Исчезнувшие же виды фауны Серебряного века (дочиста изведенные рапанами) не свою жизнь превращали в шоу, но, напротив, для них неким странным "шоу" выглядел сам окружающий их мир. Ерофеев мне говорил именно об этом: миссия художника - "подглядывать за миром". Именно отсюда и родилось название их фестивальчика: куриный бог - плоский камешек с дырочкой, часто попадающийся на коктебельском берегу (точнее, попадавшийся, пока человекорапаны не засыпали этот берег привозным гравием). Но, сдается мне, когда это "подглядывание" происходит на потеху массовой публике, она сама начинает следить за художником с другой стороны камня. Так крабов и ловят.

Другой характерной чертой "возродителей" является их узкотусовочный "свой круг", довольно замкнутый и твердый, как крабий панцирь. Фестивальчик-междусобойчик - в отличие от волошинской открытости миру. Похоже, культура для них - это не живой процесс, а некий "статус", который, как они полагают, ими успешно приватизирован. Когда мы организовали коктебельский концерт одного реально культового, но до сих пор "неформального" исполнителя, вся эта публика сослалась на более важные дела (business). Но зато пришел независимый от этой тусовки Андрей Осипов - режиссер очень небанальной трилогии о поэтах Серебряного века: фильмов "Голоса" (о Волошине), "Охота на ангела" (об Андрее Белом) и "Страсти по Марине". Ибо он чуток к тем, кто "не совсем люди".

В ожидании огня

Экспромтное явление Сергея Калугина в Коктебель с херсонесского фестиваля "Археология" выглядело в высшей степени символичным. Ибо здесь давным-давно не откапывали такого живого "сочетания противоположностей" - сакрального фундаментала и отвязного рок-н-ролла. Или, как говорил Волошин, "религиозного энтузиазма и презрения к человечеству". Этот арт-десант внезапно навеял здесь атмосферу изначального, аполлонически-дионисийского Коктебеля, пока он еще не ушел на дно... Группа тех, кто врубается, прослышав об этом концерте, пешком со спальниками пришла из-под Алушты.

Концерт состоялся в арт-кафе "Богема" - единственном месте в нынешнем Коктебеле, где никогда не звучит попса и не стелется шашлычный дым. Зато милая хозяйка Ирина заваривает волшебный чай из карадагских трав. Впрочем, часть публики даже под крышелетную музыку спокойно вкушала фирменное блюдо этого кафе - "На дне" - салат из мидий, рапанов и крабов.

Хотя эти ингредиенты лучше все-таки разделять. Подвижным крабам стоило бы внимательнее исследовать морские глубины, вместо того чтобы звездиться на берегу, где их ждет неминуемое попадание в салат или превращение в лакированные сувениры. Что же до вареных мидий, то они хороши под белое сухое. Из пустых рапанов получаются красивые пепельницы. Шашлык из них неплох, хотя и жестковат. Разжигайте, разжигайте мангалы, жарьте, кликайте... Потом проснется Карадаг, будет море огня, и история начнется сначала.

О Коктебеле много говорить излишне. Кто знает, тот знает, а "просто отдыхающим" лучше бы и не знать вовсе. Этот текст адресован тем, кто успел воспринять вулканические энергии Карадага, застывшего над заливом профилем гения этих мест. Хотя, конечно, "безумный Макс" - это далеко не только местный, но совершенно глобальный гений.

Наверное, он поселился здесь именно потому, что увидел уникальную концентрацию в этих местах всех мировых ландшафтов - степей, гор, леса, моря. И не менее уникальный этноисторический перемес. Такие ландшафтные и культурные контрасты - наиболее подходящая среда для обитания художников, которых интересуют человеческие границы и их преодоление. Вот об этом преодолении мы здесь и поговорим.

Недавний фильм "Коктебель" правильно напомнил о том, что это слово - скорее символ, чем реальность. Что существует лишь "внутренний Коктебель" с его волшебным магнетизмом, а на самом деле есть село Планерское. И неважно, что ему вернули прежнее название. С Питером случилась та же история…

Несколько лет назад БГ в отношении этих мест был слишком оптимистичен. Наверное и сам почувствовав это, предпочел на сей раз Крыму какую-то более дальнюю заграницу. Ибо в этом году нашествие "отдыхающих" побило здесь все советские нормы! Неужели Бочаров Ручей залил весь Кавказ? Но ладно Крым - он на самом деле большой, места хватит всем - и детям в Евпатории, и буржуям в Ялте, и голубым в Симеизе, и Кучме в Мухалатке. Но чтобы в Коктебеле с его богемно-творческим имиджем вся набережная напоминала нечто вроде одного сплошного вагона метро в час пик… Куда едем, ребята? Или у нас на самом деле уже "поэзия - дело всех"? Из легендарных "Бубнов", где читала стихи добрая половина поэтов Серебряного века, теперь льется неразличимое москальско-хохляцкое караоке. В Анталии что ли мало места? К тому же цены уже одинаковые. Но, кстати, турки хоть с каждым годом что-то благоустраивают, а тут все летние барыши словно бы проваливаются на дно…

Море, по которому не плавают человеческие отбросы, плещется только в бухтах Карадагского заповедника. Егерь, водивший нас по нему, навел на аллегорию. На дне Черного моря отродясь не водилось таких брюхоногих моллюсков, как рапаны. Однажды несколько этих хищных тварей просто прицепились к днищу кораблей, пришедших откуда-то с Дальнего Востока. А затем, немерено здесь расплодившись, полностью истребили знаменитых черноморских устриц и прочую редкую донную фауну. Неслабо досталось от них и мидиям, которые фильтруют и очищают морскую воду. Рапаны же фильтровать ничего не умеют.

Проецируя эту картину в антропологию, легко увидеть, что рапаны - это раса, принципиально чуждая созерцательному Коктебелю. Это пустоглазые существа, главным содержанием "отдыха" которых является ежедневное засирание пляжей и еженочная дебильная попса. Впрочем, к этой расе принадлежат не только "отдыхающие", но и те, кто уже чувствует себя здесь "хозяевами". Достаточно упомянуть продаваемые на каждом углу разливные крашеные помои, выдаваемые за "настоящее коктебельское вино". Настоящий Коктебель с его мистикой уже едва ли не полностью поглощен ими. Философы-идеалисты ошиблись - дух не проявляется в материи, он пожирается ею.

Сохраняются, конечно, в Коктебеле еще и мидийные, интеллигентские островки, отчаянно пытающиеся чистить эту атмосферу. Но мясо мидий более нежное, а их створки бессильны перед рапаньей хваткой. К примеру, служительницы волошинского Дома - прекрасные, тонкие, вдохновенные натуры, но увы, способные противопоставить настоящему только прошлое, а никак не будущее. Культура для них - это сплошные воспоминания, в духе одноименного телеканала. Оттого и превратили в своем представлении деятелей Серебряного века в некие бронзовые бюсты, в память о которых проводят длинные "классические" концерты и чтения заунывных стихов а-ля поздний Бродский…

Одна такая заезжая эстетствующая мидия, взобравшись на вышку волошинского Дома и узрев оттуда кусок нудистского пляжа, долго возмущалась в стиле райкинского "в греческом зале!" Эта "культурная и порядочная" особа была страшно удивлена, когда ей сообщили, что нудистский пляж здесь открыт именно теми, с кого слеплены ее любимые мертвые памятники. А на самом деле они были более, чем живыми людьми, и сами называли свое ежелетнее пристанище у Макса "колонией обормотов". Это была совершенно безбашенная колония восхитительных творческих одиночек, по сути, энергетический центр всего Серебряного века. Причем структурно этот "центр" представлял собой подвижное, открытое, сетевое сообщество, куда легко входили многие, совсем до этого не знавшие хозяина Дома лично - а просто друзья привозили друзей… Но все, тем не менее, проходили свое посвящение в глобальную метафизику Коктебеля - Гумилев, Белый, Цветаева, Мандельштам, Булгаков… По стилю же это был какой-то невероятный синтез возвышенного аполлонизма и безудержного дионисийства. Такое могло случиться только здесь.

После советской "домотворческой" профанации этого сообщества, с унылой тусовкой членов и секретарей, сейчас, казалось бы, наметился некоторый исторический ремейк. Телешоумен Дмитрий Киселев, проводящий здесь уже второй международный джазовый фестиваль, справедливо заметил, что "будь Волошин жив, он бы сам в нем охотно участвовал". Наверное, он охотно бы потусовался и на литературном "фестивальчике" (самоназвание) "Куриный бог", где в этом году Виктор Ерофеев собрал забавную разношерстную компанию из Кулика, Тополя, Могутина, Дыховичного и др. Однако, кажется, Макс все-таки вряд ли посвятил бы их в свои "обормоты". Но вовсе не по причине их чрезмерного "художественного мата", на который особенно жалуются субтильные мидии.

Можно присоединиться к боевому кличу Ерофеева "Коктебель должен быть наш!" Поддержать его соратника, солиста Большого театра Станислава Сулейманова, вынашивающего наполеоновские планы построить на коктебельских холмах летний театр в виде огромной ракушки. Но наверное, надо быть Курехиным, чтобы представить себе между симфоническим оркестром и оперой номера поющего повара Макаревича и Алены Свиридовой, которые также изъявляют желание лично участвовать в этой программе "культурного возрождения" Коктебеля…

"Колония обормотов" тоже любила такие стебные миксы, но все же - не как самоцель. А здесь, кажется, мы наблюдаем известную постмодернистскую стратегию - формальное "преемство", но уже без той пронзительной коктебельской метафизики, очевидной в волошинские времена всем его гостям. Все-таки у них было нечто поболе, чем просто тусовка… Это особый дух - он либо есть, либо увы - никакие спонсоры его не вдохнут. Всякое же сугубо внешнее возрождение неминуемо сопровождается внутренним вырождением. Именно через это сейчас проходит и вся Россия…

Эти "возродители" по нашей классификации донных существ очень напоминают крабов. Они видят свою роль в том, чтобы ублажать "крутых" рапанов, иногда щекоча им нервы. А иногда - выползать на берег, соревнуясь, у кого клешни стильнее. Вся их жизнь подчинена шоу-бизнесу, и неудивительно, что они сами становятся добычей другого бизнеса - сувенирного. Исчезнувшие же виды фауны Серебряного века (дочиста изведенные рапанами) не свою жизнь превращали в шоу, но напротив, для них неким странным "шоу" выглядел сам окружающий их мир. Ерофеев мне говорил именно об этом: миссия художника - "подглядывать за миром". Именно отсюда и родилось название их фестивальчика: куриный бог - плоский камешек с дырочкой, часто попадающийся на коктебельском берегу (точнее, попадавшийся, пока человекорапаны не засыпали этот берег привозным гравием). Но, сдается мне, когда это "подглядывание" происходит на потеху массовой публике, она сама начинает следить за художником с другой стороны камня. Так крабов и ловят.

Другой характерной чертой "возродителей" является их узкотусовочный "свой круг", довольно замкнутый и твердый, как крабий панцирь. Фестивальчик-междусобойчик - в отличие от волошинской открытости миру. Похоже, культура для них, о которой они так любят рассуждать, это не живой процесс, а некий "статус", который, как они полагают, ими успешно приватизирован. Когда мы организовали коктебельский концерт одного реально культового, но до сих пор "неформального" исполнителя, вся эта публика сослалась на более важные дела (business). Но зато пришел независимый от этой тусовки Андрей Осипов - режиссер очень небанальной трилогии о поэтах Серебряного века: фильмов "Голоса" (о Волошине), "Охота на ангела" (об Андрее Белом) и "Страсти по Марине". Ибо он чуток к тем, кто "не совсем люди".

Экспромтное явление Сергея Калугина в Коктебель с херсонесского фестиваля "Археология" выглядело в высшей степени символичным. Ибо здесь давным-давно не откапывали такого живого "сочетания противоположностей" - сакрального фундаментала и отвязного рок-н-ролла. Или, как говорил Волошин, "религиозного энтузиазма и презрения к человечеству". Этот арт-десант внезапно навеял здесь атмосферу изначального, аполлонически-дионисийского Коктебеля, пока он еще не ушел на дно... Группа тех, кто врубается, прослышав об этом концерте, пешком со спальниками пришла из-под Алушты.

Краткая прелюдия к концерту прозвучала в самом Доме Волошина - и энергетический резонанс буквально ощущался в воздухе. Это было словно бы соприкосновение их венков сонетов, в которые мистики традиционно свивают свое потаенное мировоззрение. Вот волошинский, а вот - калугинский. Сравните. Кажется, они об одном и том же. Хотя, насколько мне известно, Серж в период написания своего не был знаком с произведением Макса. Но так и должно быть - настоящие поэты одновременно и воины мертвой земли, и скальды вселенской любви, они, оставаясь одним, всегда сочетают несочетаемое.

А концерт состоялся в арт-кафе "Богема" - единственном месте в нынешнем Коктебеле, где никогда не звучит попса и не стелется шашлычный дым. Зато милая хозяйка Ирина заваривает волшебный чай из карадагских трав. Впрочем, часть публики даже под крышелетную музыку спокойно вкушала фирменное блюдо этого кафе - "На дне" - салат из мидий, рапанов и крабов.

Хотя эти ингредиенты лучше все-таки разделять. Подвижным крабам стоило бы внимательнее исследовать морские глубины, вместо того, чтобы звездиться на берегу, где их ждет неминуемое попадание в салат или превращение в лакированные сувениры. Что же до вареных мидий, то они хороши под белое сухое. А из пустых рапанов получаются красивые пепельницы. Шашлык из них неплох, хотя и жестковат. Разжигайте, разжигайте мангалы, жарьте, кликайте… А когда проснется Карадаг, будет море огня, и история начнется сначала.